— Перестаньте, Христа Бога ради перестаньте, не убивайте матушку и брата! Вы крещенные христиане или лютые звери⁈ — истошно кричала она, заливаясь слезами. — Убейте лучше меня, если вам нужна кровь, только оставьте моих родных в покое!
Но слабой девушке легче было пробить толстую дубовую дверь, чем тронуть сердца убийц. На ее призыв никто не отозвался, и настала тишина более страшная, чем крики убиваемых людей. Поняв, что все кончено — членов ее семьи больше нет в живых, а ей предназначена позорная участь стать наложницей Самозванца, Ксения горестно перекрестилась и достала из сапфирового перстня ядовитую ягоду майского ландыша. Она прочитала краткую молитву, прося Бога простить ей грех самоубийства и, зажмурив глаза, проглотила отраву.
Травник Трифон не солгал, яд подействовал быстро. Все члены тела Ксении онемели, застыли и ее сознание покрыл черный мрак, спасающий ее от участи страшнее смерти.
Глава 12
Как не старались убийцы Годуновых обставить в тайне свое злодеяние, слух о насильственной кончине юного царя Федора и его матери царицы Марии распространился по Москве. Жители Москвы растерянно переговаривались на площадях и улицах, не зная, как отнестись к этой новости. С одной стороны, Годуновы похитили престол настоящего наследника Ивана Грозного, царевича Дмитрия, и подлежали лютой казни как государевы изменники. С другой, доподлинно не было известно, погиб царевич Дмитрий в Угличе от рук убийц или не погиб. Бояре Василий Шуйский и Богдан Бельский, причастные к расследованию гибели младшего сына Ивана Грозного меняли свои показания от случая к случаю, и оправдывали свое постоянное противоречие дьявольским наущением. А юного царя Федора и царевну Ксению любили в народе, за царицей Марией Годуновой, кроме сварливости, особых грехов не водилось, и москвичи в душе не желали смерти жены и детей Бориса Годунова. Слух о том, что царевна Ксения бросилась в колодец, спасаясь от жестоких убийц окончательно опечалил тех миролюбивых жителей столицы, которые были сторонниками умеренности, и они страшились Божьего гнева, карающего не только злодеев, поднявших руку на членов царской семьи, но и христиан, допустивших такое злодеяние.
Юродивый Николка Железный Колпак гремя своими цепями, бегал по Красной площади и громогласно кричал:
— То были цветочки, теперь пойдут ягодки. То были цветочки, теперь пойдут ягодки! Господь изведет нечестивых вместе с грешниками, и останется благочестивый царь со своими людьми! Покайтесь, грешники, ибо скоро грядет Суд Божий!
Ужасное пророчество юродивого, предрекающего еще более тяжелые испытания Московскому царству пугало людей больше гневных проклятий, и они толпами устремились в приходские церкви, моля Бога смилостивиться над ними и отвести от беды. От ожидания прибытия царевича Дмитрия они больше не испытывали радости, колебания и сомнения словно ядом отравили людские души.
Глава Боярской думы князь Федор Мстиславский, желая угодить Самозванцу отдал приказ прекратить распространение панических слухов, а посланцы Лжедмитрия прилюдно стали утверждать, что царь Федор и царица Мария Годуновы покончили с собой. Эти утверждения возымели действие, народ утих и после водворения некоторого спокойствия Григорий Отрепьев решил, что больше никто не стоит на его пути к престолу и принял решение вступить в Москву.
20 июня 1605 года под праздничный звон колоколов и приветственные крики толп, теснившихся по обеим сторонам дороги, Самозванец въехал в стольный град. Перед народом он появился верхом на пышно убранном аргамаке, в украшенной золотом одежде, в богатом ожерелье, блистающем драгоценными камнями, в сопровождении свиты из бояр и окольничих.
Никогда еще Григорий Отрепьев не был так счастлив как сейчас во время первого въезда в Москву в качестве царевича Дмитрия. Народ искренне приветствовал его в столице, видя в нем залог счастливого будущего всей страны, и радовался его появлению как манне небесной. Больше он был не бедным сиротой Юшкой, которого мог шпынять самый последний дворовой его богатой родни Романовых, а настоящим русским царевичем, сыном Грозного царя и Отрепьев пообещал самому себе, что он не пожалеет усилий для того, чтобы не обмануть ожидание своего народа, сделать его процветающим, сильным и самым счастливым среди ближайших соседних держав. Многих своих приближенных Лжедмитрий повысил в должностях прямо в день своего приезда в Москву; и в первом ряду облагодетельствованных числились и его родственники Романовы, недавно вернувшиеся из мест ссылки.