— Не спеши с выводами, Петр! — предостерегающе сказал Григорий Отрепьев. — Может это Трифон так сильно желал смерти дочери Бориса Годунова, а может и не он. Тут одни только Шуйские и Голицыны чего стоят! Нам нужно сохранить холодную голову и доподлинно узнать кто организовал покушение на убийство Ксении, какой нехристь покусился на ее красу. Только так мы сможем обезопасить ее в будущем.
— А ведь правда твоя, Григорий, много лиходеев могут желать гибели царевны, — спохватился Петр Басманов, и скользкий холодок прошелся по его спине.
— Лучше всего нам спрятать Ксению на севере там, где мало людей, а монастыри защищены прочными каменными стенами, — стал вслух размышлять Отрепьев. — Петр — ты наместник Белозерского края, отвези царевну туда в Горицкий монастырь и пусти слух о ее пострижении. Пусть там побудет в тишине, пока мы не докопаемся кто хотел ее убить и не обезвредим злодея.
Воевода Басманов сразу согласился с этим предложением.
— Да, следует так поступить, правда твоя, великий государь, — сказал он, согласно кивая головой. — Заодно мне нужно побывать на землях Белозерского княжества, вверенных моему попечению, проверить все ли там в порядке.
— Нет, Петр, ты тут мне нужен, я без тебя как без рук, — быстро отозвался Самозванец, и сказал с тяжелым вздохом: — Ну, уноси царевну, пока я не передумал. Сам знаешь, как трудно от нее отказаться.
Петра не нужно было просить дважды. Укрыв Ксению плащом, он быстро понес ее к царскому возку, готовому увезти их из Кремля мимо испуганных криками девушки слуг, а за ним два дюжих стрельца тащили большой сундук с приданным царевны. Петр Басманов взял бы Ксению без ничего, в чем мать родила, но он догадывался, что девушка будет очень расстроена, если во второй раз потеряет платья, сорочки и полотенца, вышитых собственноручно с девичьими мечтами о семейном счастье. Этого воевода Басманов не мог допустить. Его самым большим стремлением стало намерение во что бы ни стало сделать Ксению счастливой и для начала он хотел доставить ее в безопасное место, неизвестное даже Григорию Отрепьеву.
Глава 16
Петр Басманов сознавал, что Григорий Отрепьев прав настаивая на том, чтобы немедленно отправить царевну в белозерский Горицкий монастырь для ее безопасности. Но он был не в силах так скоро расстаться с Ксенией и решил временно поселить ее в своем отдаленном поместье под Москвой, о котором знал только он сам и его верные холопы. В обморочном состоянии она была прекрасна как писаный в церкви ангельский лик: еле заметное тихое дыхание говорило о том, что девушка жива, несмотря на полную неподвижность и приближенный к Самозванцу воевода чутко оберегал ее покой, испытывая желание вечно держать ее в своих объятиях. И его намерение везти царевну на север изменилось на замысел держать ее в своем доме.
В дороге Ксения пришла в себя и настороженно приподнялась, пытаясь разобраться, где она находится и куда ее везут.
— Ксения, не пугайся. Теперь тебя никто не обидит, мы едем в мое имение, — ласково сказал ей Петр.
Девушка радостно ахнула и теснее прижалась к своему спасителю, который бережно держал ее, не давая упасть с сидения на высоких кочках дороги, преодолеваемой их возком.
— Петр Федорович, а Самозванец ничего тебе не сделает? — вдруг тревожно спросила она, с волнением глядя в его влюбленные глаза. — Не станет мстить тебе за то, что ты отбил меня у него⁈
— Нет, не сделает. Мы с ним как братья, поссориться можем, но зла друг другу вовек не причиним, — убежденно ответил воевода, с удовольствием вздыхая цветочный аромат ее пышных волос. — Да и жестокость Отрепьеву не свойственна, по своей воле он никому вреда не сделает и мстить не будет.
Ксения успокоилась и влюбленные продолжили свой сердечный разговор, делясь друг с другом, что им пришлось пережить за последние дни и как они скучали и томились в разлуке.
В полночь путешественники въехали в имение Басманова Люберцы. На холмистом берегу небольшого озера, в которое впадала речка Пехорка, стояли двенадцать крестьянских домов и небольшая мельница. За ними высился господский дом — ладно скроенный дубовый терем с надстроенной светлицей, с разукрашенными ставнями окон и вычурной резьбой оконных рам. Конюх резко осадил у ворот тяжело дышавших от усталости лошадей, а один из сопровождавших возок стрельцов громко начал стучать в закрытые створки под лай проснувшихся сторожевых псов.
Сторожа с горящими факелами немедленно открыли ворота приехавшим. Петр Басманов и Ксения вошли в большой двор, и там их встретила пожилая женщина в синем летнике, обшитом мишурным позументом. Голову ее украшала высокая кика, белизна которой подчеркивала смуглый цвет ее лица, загоревшего от летнего солнца. Опиралась она для пущей важности на высокий деревянный посох.