Счастливый Петр крепко прижал девушку к себе. Вопреки его самым мучительным опасениям покаяние не только не отдалило от него его любимую царевну, но и крепко связало их. Теперь, когда все выяснилось между ними, Ксения Годунова стала его неотъемлемой частью, его неразлучной парой, как и полагалось по Святому Писанию быть мужу и жене, приняв его целиком и полностью.
Возвращаясь домой, воевода Басманов и царевна Ксения уже не скрываясь передавали друг другу все надежды и опасения, все радости и печали, которые попеременно наполняли сердца их со времени первого свидания. Казалось, они боялись упустить случай начистоту высказать все, что таили так долго в глубине сердца. С некоторым удивлением и с неизъяснимо-сладостным чувством предаваясь взаимной откровенности, они находили все новое и новое наслаждение в разговоре с друг другом.
— Дай вам Господи совет да любовь, — радостно проговорила Дарья Ивановна, узнав по их возвращении, что свадьбе точно быть.
Выпив стакан вишневой настойки и поставив его на столе, Федулова затянула веселую свадебную песню; подперла одну руку в бок, а в другую взяв платок, начала им размахивать, притопывая ногами, приподнимая то одно, то другое плечо и кружась на одном месте:
Где селезень был?
Где утка была?
Бог вас свел
За единый стол;
Бог вам велел
Один хлеб-соль есть;
Бог вам велел
Из одной чары пить.
На другой день, когда Петр ушел гулять с невестою, мамка его, призвав крестьян, приказала перегородить досками нижнюю свою горницу и приготовить свадебную опочивальню. Из полотна, данного Дарьей Ивановной, жены и дочери крестьян сшили перину и подушки и набили их отборным лебяжьим пухом. Домоправительница устлала полы яркими восточными коврами, постелила на широкую кровать новое покрывало и поставила два серебряных подсвечника возле настольного зеркальца.
— Ну! — сказала Федулова, отпустив крестьян и крестьянок и довольно осматривая приготовленную ею комнату. — Вот и спальня готова! То-то Петр Федорович удивится!
Басманов, вернувшись с прогулки, в самом деле удивился неожиданной перестройке дома и от искреннего сердца благодарил няню за ее усердие в устройстве его счастья. Ксения, услышав, что Федулова называет новую комнату свадебной опочивальней, застыдилась и убежала в сад, несмотря на убедительные приглашения достойной женщины посмотреть на результат ее стараний.
День, назначенный для свадьбы, приближался. Петр, оседлав своего Енисея, поехал в соседнюю деревню Макаровка, где по словам Дарьи Ивановны, мог приобрести все, что только было нужно для его свадьбы и договориться о венчании. Приехав в Макаровку, он прежде всего отыскал местного священника. Не объявив ему своего имени и сказав, что он желает по некоторым причинам приехать из Москвы в деревню венчаться с своею невестою, Басманов спросил, можно ли будет обвенчать его без лишних свидетелей?
— Да почему, боярин, ты так таиться от народа хочешь? Согласны ли родители на ваш брак? — сурово спросил воеводу священник, не соблазняясь и туго набитым кошельком, протянутым женихом.
— У невесты родители недавно скончались, а у меня жива одна мать, постриженная в монахини. Нельзя ли, батюшка Никодим, сделать так, чтоб, кроме нас, никого не было в церкви? Я бы за это тебе очень был благодарен, — с мольбой произнес Басманов.
— Чтоб никого не было в церкви? Это не по правилам. Надобно, по крайней мере, чтоб приехало с вами несколько свидетелей; а то этак, пожалуй, можно молодца обвенчать с девицей, приходящей ему близкой родней. Нарушить мои обеты я не соглашусь ни за что в свете.
— Это можно устроить, — согласился Петр, подумав про Дарью Ивановну и двух верных стрельцов, и снова спросил:
— Нельзя ли будет обвенчать меня и мою невесту попозже вечером или даже глубокой ночью?
— Пожалуй, если уж тебе так хочется. Да что это тебе так вздумалось? Кто венчается ночью? Воля твоя, а уж верно тут что-нибудь да есть незаконное, что ты скрываешь, — снова засомневался священник, с подозрением глядя на Петра.
— После венца я тебе все объясню, батюшка Никодим. Ты сам увидишь, что причины моего желания основательны и никак не могут ввести тебя в какие-нибудь хлопоты. И мне хотелось бы, батюшка, чтобы разговор наш остался между нами.
— Обещаю тебе, что все останется в тайне. Я не причиню вреда ближнему разглашением подробностей чужого венчания.
С этим обещанием окрыленный Петр вернулся домой, и на следующий день ближе к вечеру приехал в церковь Преображения Господня со своей невестой и свидетелями как условился для венчания. Служки уже ждали их в парадном облачении в притворе храма, освещенного сотней зажженных свечек. Священник Никодим вышел из Царских врат навстречу молодым. Увидев среди свидетелей знакомую ему Дарью Ивановну Федулову женщину богобоязную и основательную, на которую можно было всецело положиться, достойный священник несколько успокоился и перестал опасаться, что брак воеводы Басманова, которого он взялся венчать, могут признать незаконным, а когда увидел невесту то понял и причину скрытности жениха. Никодиму приходилось бывать в Москве в период его послушания и ему выпал случай увидеть царевну Ксению Годунову в Архангельском соборе. Понятным стало скрытие дочери царя Бориса от посторонних глаз, — во время царствования Самозванца все враги Годуновых сорвали с лиц свои маски, и они могли причинить вред, а то и убить беззащитную девушку. Вторая причина скрытности воеводы Басманова состояла в том, что он не хотел, чтобы влюбчивый Отрепьев узнал о подлинном местонахождении Ксении. Больше он своему непостоянному другу не доверял, зная, что никакой мужчина от его царевны по собственному желанию не откажется.