— Ксеньюшка, не слишком подходит тебе мой дом. Боюсь ты скоро заскучаешь по отцовскому Запасному дворцу, — с сокрушенным видом произнес Петр.
Ксения доверчиво прижалась к мужу и сказала:
— Твой дом теперь мой дом, Петр, и лучше места мне не найти. Единственное, о чем я жалею, так это о Балабошке. Хотя бы дочь сандомирского воеводы Марина Мнишек оказалась доброй девицей, и не будет обижать обезьянку, когда приедет в Кремль и станет русской царицей.
Петр не мог не улыбнуться в ответ на ее слова. В этом была вся его Ксения; со своим добрым сердцем она не только о людях волновалась, но и об бессловесных животных.
— Ладно, присмотрю я за животинкой, позабочусь, чтобы ее никто не обижал, — пообещал он молодой жене, и снова начал жадно целовать ее в уста, пользуясь возможностью насладиться ее красотой, пока длился его отпуск. К декабрю Отрепьев приказал ему явиться в Кремль, и через неделю Петр отправился в Москву продолжить не только государеву службу, но намереваясь найти злодея — травника Трифона, угрожающего верной смертью его молодой жене.
Глава 17
Ксения сидела на лавке, облокотившись на окно горницы и смотрела на дорогу, ведущую в необозримую даль. После венчания ее участью стало постоянное ожидание любимого мужа из Москвы и ласковой с ним встречи. Еще зимой он часто, дня через три-четыре после отъезда наведывался к ней, но с наступлением тепла ему дел добавилось на государевой службе и хорошо если их разлука длилась не больше недели. Отрепьев снова начал мечтать о Марине Мнишек, из Польши ее отец боясь упустить столь завидного зятя дал окончательное согласие на брачное предложение русским послам, и Петр искренне простил друга за нарушение уговора. Нечистый попутал Григория, соблазнив его красотой невесты Басманова, но ангел-хранитель Ксении помог ему вовремя вырвать девушку из рук похотливого бабника. В Москве оживленно готовились к приезду поляков, глава Стрелецкого приказа укреплял обороноспособность столицы и не мог часто навещать любимую царевну. Но его молодая жена с неиссякаемым терпением любящего сердца ждала и надеялась, что именно сегодня Петр горячо обнимет ее и расцелует, когда она радостно бросится к нему, едва он вступит на порог.
Дочь царя Бориса дождалась лишь прихода калик перехожих, но это было лучше, чем совсем ничего — странники, распевающие духовные песни и былины, разносили по всей стране новости, что делается в столице и как поживает молодой царь Дмитрий Иоаннович. Пять преждевременно постаревших мужчин в латанной одежде вели слепого гусляра, и тот по подсказке товарищей запел у терема Басмановых былину о богатырях, плывущих на Соколе-корабле.
По морю, морю синему,
По синему, но Хвалунскому
Ходил-гулял Сокол-корабль
Немного-немало двенадцать лет.
На якорях Сокол-корабль не стаивал,
Ко крутым берегам не приваливал,
Желтых песков не хватывал.
По окончании былины Ксения как гостеприимная хозяйка пригласила божьих странников в дом и угостила их вкусным обедом в людской. И когда они насытились, стала спрашивать, как люди живут в Москве, довольны ли они своей участью и встречали ли они ее мужа воеводу Петра Басманова.
Старший среди калик перехожих силач Путята степенно ответил молодой женщине:
— Нет, хозяюшка, не видели мы твоего благоверного. Вся Москва бурлит, готовится к свадьбе великого государя с пресветлой панной Мариной Мнишек. Яблоку на улицах негде упасть, а людей в стольный град все пребывает и пребывает безостановочно!
Ксения наградила странников деньгами и гостинцами, и после их ухода грустно подумала, что нескоро она увидит Петра. Как глава Стрелецкого приказа он должен постоянно отвечать за безопасность стольного града, а поляки всегда были беспокойными гостями в Москве.
Воевода Мнишек и его дочь Марина выехали из Самбора еще в начале весны второго марта 1606 года. Больше трёх месяцев потребовалось им, их свите и спутникам, чтобы снарядиться в далекий и не безопасный путь к столице Московского царства.
Весь поезд польской невесты московского царя был необыкновенно многочислен и доходил до двух тысяч человек и стольких же лошадей с огромным обозом. Мечтая об удовольствиях и дорогих подарках за самборским воеводой потянулись едва ли не все его родственники и друзья. Мнишек вёз с собой своего сына Станислава, своего брата Ивана, племянника Павла, зятя Константина Вишневецкого, Сигизмунда и Павла Тарло, трёх Стадницких, из коих один, Мартин, был церемониймейстером Марины, Казановского, Любомирского, Доморяцкого, Голуховского. За Мариной следовала женская свита: пани Герберт, Шмелевская, супруги братьев Тарло — родственников матери Марины Ядвиги, гофмейстерина Казановская. С Мнишками также ехало немало представителей католического духовенства: Франциск Помаский, ехавший по собственному желанию, Гаспар Савицкий, посланный за счёт папы, и семь бернардинских монахов. За каждым паном следовал вооружённый отряд из пехоты и всадников. Вдобавок Станислав Мнишек не отказал себе в роскоши иметь свой собственный оркестр музыки. Он нанял двадцать музыкантов и, кроме того, взял с собой шута.