Ее сердце гулко стучало, когда она набирала номер, и О'Брайен поднял трубку.
— Мы слышали о Джоне Мастерсе. Ужасная потеря для всего ученого мира. — Он помолчал. — Мы приняли решение касательно вас, Кэндис. Вы получаете работу.
Она, словно завороженная, посмотрела на пустой камин, почерневший и очищенный от золы. Почувствовала на себе взгляд Гленна. Услышала дождь на улице.
Она получила работу!
— Ох, — только и смогла она произнести.
Гленн, недоумевая, смотрел на нее.
— Что случилось?
— Я получила работу, детектив. Ту, о которой вам тогда рассказывала.
Он испытал облегчение. Теперь она уедет в Сан-Франциско.
Кэндис все еще держала телефон в руке, и Рид за четыреста миль отсюда кричал в трубку:
— Вы меня слышите?
У нее внезапно закружилась голова. Они поверили в нее! Они забыли об инциденте с Фэрклосом и судили о ней по ее заслугам. Признана своими коллегами, наконец-то.
Затем она посмотрела на погруженного в раздумья Гленна, изумрудно-зеленую книгу в его руке и о чем-то вспомнила. Прикрыв рукой телефон, она спросила:
— Детектив, если вы найдете Звезду Вавилона и таблички, что вы будете с ними делать?
Он не ожидал такого вопроса.
— Передам их властям, а что?
— Ваш отец хотел, чтобы они были здесь, в безопасности, — так он сказал.
— Незаконно вывозить антиквариат или другие культурные ценности из страны. Чем бы ни оказались Звезда и таблички, когда я найду их, моим долгом будет передать все сирийскому правительству.
— Но ваш отец…
— Мой долг — исполнять закон, доктор Армстронг.
Увидев решительность на его лице и то, как он стиснул зубы, Кэндис поняла, что бесполезно отговаривать его, все решения он уже принял. Она четко и ясно представляла, что ей необходимо сделать. «Верните Звезду Вавилона домой», — так сказал Джон Мастерс.
И она прошептала несколько слов Риду, который ждал ответа в Сан-Франциско:
— Мне жаль, но я отказываюсь.
— Что?! — Гленн схватил ее за запястье. — Соглашайтесь. Езжайте в Сан-Франциско.
Она стряхнула его руку и отключила телефон.
— Я поверить не могу в то, что вы сделали.
«Я тоже».
— Я знаю, что делаю.
— Черт возьми, Армстронг, неужели вы не понимаете, насколько это опасно? Если я не буду преследовать убийцу отца, тогда он будет охотиться за вами!
Она подняла подбородок, чтобы скрыть досаду. Проект в Сан-Франциско мог спасти ей жизнь.
— Так даже лучше. Стану приманкой. — Это были храбрые слова, вот только в ее голосе было мало храбрости. Понимает ли он, как напугана она сейчас? Потом она вспомнила, о чем ей сообщил Рид. Несмотря на ее непопулярность и карьеру, подпорченную скандалом, О'Брайен и музейный совет признали ее настоящие заслуги и опыт. Если они поверили в нее, то и она должна поверить в себя.
«Я сделаю это, я смогу».
Гленн рассерженно проворчал:
— А я-то думал, что вы боретесь с импульсивностью.
— Я не импульсивная.
Он хотел добавить, что она не только импульсивная, но и упрямая.
— Вы не поедете.
— Вы не сможете мне помешать. — Она с вызовом посмотрела на него, ощущая уверенность в своих силах. Но, когда их глаза встретились, она почувствовала, как екнуло ее сердце. И она поняла, что у нее есть два варианта. Первый — пожелать ему доброй ночи, сбежать в свою хижину и выбросить его из головы; второй — объехать полмира вместе, и он будет постоянно рядом с ней. Но она дала обещание найти таблички и вернуть их домой. Немного силы воли ей хватит, чтобы противостоять обаянию высокого детектива.
Пока Кэндис спорила с ним, Гленн услышал, как ее голос стал еще ниже, и от этого у него начала зудеть кожа и всплыли воспоминания о жарких ночах и скомканных простынях. Это была причина, по которой он не мог позволить ей поехать, — она отвлекала его в самом худшем смысле слова. Его поджидало насилие на другой стороне земного шара, и он не должен раскисать. Но если уж она твердо решила ехать, то он так же твердо решил найти способ, когда они будут в Дамаске, убедить ее вернуться в США, даже применив силу, если потребуется.
11
Их встреча была тайной.
Двадцать два человека собрались на сороковом этаже высотного здания, возвышавшегося над сверкающими огнями Хьюстона, на мрачное собрание под покровом ночи. Они прошли внутрь, когда закончился рабочий день, тихо миновали холл, в котором обычного охранника сменил знакомый им человек. Они не тратили время на анекдоты и личные пересуды, а сразу заняли свои места вокруг стола для переговоров, освещенного верхним светом. Каждый принес с собой досье, каждый приготовил отчет. Кожаные кресла, расставленные вокруг стола, были погружены в полумрак; случайно сверкнувшее золото, платина или драгоценный камень на запястьях и пальцах свидетельствовали о богатстве этих людей и о той власти, которой они обладали. Не все они были американцами, большинство представляли другие страны. И они не всегда собирались в этом здании или в Соединенных Штатах. Но, так как сегодня они были именно здесь, Фило Тибодо, чья нефтехимическая компании владела этой высоткой, выпала честь быть председателем тайного собрания.