Кэндис засмеялась, и Гленн произнес:
— Твоя очередь. Расскажи мне смешную историю про египтологов.
— Ну не знаю, не знаю. Мы невероятно серьезные люди. — Тут она припомнила кое-что не очень приличное, но в то же время забавное. — Я была студенткой, участвовала в раскопках на плато рядом с Гизой. Мы как раз обнаружили деревню рабочих недалеко от Великой пирамиды. Среди разбитых гончарных изделий я нашла непонятный предмет — маленький, странного цвета и формы. Я не могла представить себе его предназначение, забрала его и носила с собой несколько дней в надежде, что смогу сама догадаться, что это такое, и мне удастся произвести впечатление на руководителя раскопок. Когда мне в голову так ничего и не пришло, я отправилась к нашему начальнику и гордо показала ему свою находку, признавшись, что не знаю, что это такое. Я втайне надеялась, что это окажется чем-то необычным и музей «Метрополитен» заплатит нам за него большие деньги. Он повертел предмет в руках, отдал мне и сказал: «Окаменевшее собачье дерьмо».
Тени стали длиннее, и солнце скрылось за горизонтом. Резко похолодало, но земля была сырой, и без топлива они не могли развести костер. Решив, что нельзя останавливаться и отдыхать, чтобы не дать Яну большего преимущества, они завернулись в спальные мешки и пошли дальше.
Ночь спустилась на пустыню. Пока Кэндис вновь переживала в памяти их удивительный поцелуй, раздумывая над тем, почему вдруг Гленн притянул ее к себе и расцеловал, Гленн смотрел на луну, небесную сферу из тысячи ярких белых и бежевых цветов, на серебристый свет звезд, отражавшийся от темно-фиолетовой пустынной ночи, и жалел о том, что у него не было с собой красок. Он взглянул на Кэндис, профиль ее лица — белый с кремовым оттенком и женственный, словно камея. Какую картину он мог бы написать с нее!
ВСЕМИРНАЯ ОХОТА ЗА ТАЙНЫМИ ТИБЕТСКИМИ ТЕКСТАМИ
Заголовок на первой полосе «Лос-Анджелес Таймс» не понравился Фило. Узнав о пропавших книгах, он уже было вышел на их след, когда пронырливый репортер поведал о них всему миру. Теперь все кому не лень пустились в погоню за сокровищами.
Поэтому Фило изменил свою стратегию и сейчас сидел в вертолете, державшем курс через Гималаи мимо огражденных садов, горных вершин, снежных полей к древнему буддийскому монастырю, находившемуся на высоте десяти тысяч футов, откуда открывался умопомрачительный вид на заснеженный Эверест на востоке. Здания были раскрашены в яркие цвета гималайских монастырей, которые подчеркивались высокими молитвенными флагами на крыше. Это было уединенное место, еще не оскверненное туристами, где мальчики в красно-коричневых одеждах, занимавшиеся на открытом воздухе, с неподдельным интересом наблюдали за снижавшимся летательным аппаратом.
Когда вертолет коснулся земли и двигатель затих, Фило увидел вышедшую на солнечный свет Джессику, ее рыжие волосы развевались, подхваченные легким ветерком, мех шиншиллы укутывал тело.
Она прикрыла глаза рукой, наблюдая, как Фило ступил на покрытый плитами внутренний двор. Это было впервые. Фило никогда не вмешивался в ее дела.
— Лама не отдает книги, — сказала она, когда он подошел к ней.
— Я все же попробую. Ты возвращайся на моем вертолете. Я улечу на другом. Джессика, и достань мне письмо Раймона Тулузского. Я должен заполучить его.
У вертолета она задержалась, чтобы посмотреть, как он прошествовал через двор вместе со своими вездесущими подручными. Догадывался ли Фило о том, что письмо уже у нее? Или ее просто мучила паранойя?
Когда геликоптер взлетел и унес Джессику вниз в долину, Фило сделал знак людям во втором вертолете, и они начали выгружать ящики с надписями «Еда» и «Медикаменты».
Лама был Ринпоче, что на тибетском означает «драгоценный», — человеком, достигшим через годы учения и занятий высшего духовного просветления. Этот конкретный Ринпоче был еще и Тулку — перевоплощением высоко развитого индивидуума, который практиковал сострадание и самоотверженность на протяжении многих жизней. Вдобавок он являлся хранилищем истины, Дхармы. Его надо было приветствовать, три раза упав ниц. Фило ограничился простым американским рукопожатием.