Вот тут, в седьмом трюме, на предшественника Питера набросилась кумарская дикая глокая куздра, каким-то чудом проникшая на корабль… А двумя палубами ниже, в двенадцатом контейнерном терминале, в тот год, когда Питер впервые ступил на «Туш-Кан», был пойман неуловимый космический вор Ансельм Бацилло, намеревавшийся украсть груз коллекционного джина…
Вот и офицерский коридор — тут, по традиции, почему-то всегда больше пыли и мусора.
У дверей капитанских апартаментов его внимание внезапно привлек один, неприятно знакомый ему предмет — это был сачок, с которым Эммануил Барбекю ходил на охоту за хомяком. В одном месте марля была слегка порвана, возможно, чьими-то острыми коготками. И тут же нос Питера ощутил запах свежего жаркого.
Охваченный тревожным предчувствием, Питер распахнул дверь. И замер на пороге, словно от удара.
На столе в центре капитанского салона, на блюде дорогого такийского фарфора лежал, в окружении петрушки и спаржи, свежезажаренный Князь Мышкин. Над ним лучилась скотским наслаждением масляная физиономия Эммануила Барбекю.
— Угу, — пробормотал капитан, — и лицо его стало несколько менее довольным. — Вынюхал-таки!
— Вы… вы убили его? — запинаясь и всё еще не веря в реальность случившегося, спросил О'Хара.
— Твой хомяк едва не прокусил мне палец, — недовольно поморщился капитан. — Еле-еле удержал — чуть прямо с разделочной доски не спрыгнул.
— Он… он же… он же был живой… — чувствуя, как перехватывает горло, произнес полушепотом Питер.
— Ну конечно, живой! — с искренним изумлением кивнул Барбекю. — Неужели ты думал, что я стану питаться дохлятиной?
И с этими словами он разорвал истекающую соусом тушку пополам — в этот миг Питер ощутил боль, буквально пронзившую его сердце.
— И вообще, что ты так волнуешься? — фыркнул Барбекю, обгладывая маленькую ножку. — Большое дело — какая-то крыса! Вот если бы, скажем, я обеспечил… тьфу, — обесчестил твою сестру или, не дай все святые, оскорбил твоих предков… Впрочем, что это я тут оправдываюсь? Ты кто — мусорщик? Вот и иди занимайся своим мусором. Кру-гом! — скомандовал Барбекю, отправляя в рот очередной кусок хомячатины.
…Питер шел по нижнему бортовому коридору родного звездолета, и его душили слезы. Перед глазами, сменяя друг друга, вставали воспоминания: Князь Мышкин, весело кувыркающийся на травке в крошечном зимнем саду «Туш-Кана»; Князь Мышкин, устроившийся на плече Питера, ласково тыкаясь ему в шею холодным носиком; Князь Мышкин, под смех матросов уморительно умывающийся передними лапками…
Пошатываясь, Питер зашел в механическую мастерскую — ее хозяин, старший механик Холио Эглисиус, имел привычку не запирать дверь, когда уходил по каким-то делам.
И тут взгляд его упал на тяжелый глюонный регулятор, лежавший на верстаке, в обшарпанном футляре. Этот инструмент был предназначен для того, чтобы регулировать в режиме ручного управления тахионный двигатель. Тяжелый, полупудовый механизм на пятнадцати камнях, с корпусом, изготовленным методом электростатической фрезеровки из сверхчистого хрома, с монокристаллическим узконаправленным излучателем стабилизационного поля, вставленным в заостренную головку. Пережиток глубокой древности, времен ненадежной кремниевой электроники и кораблей, управляемых штурманами-экстрасенсами. Всего лишь тяжелый кусок металла…
Словно сомнамбула, Питер протянул руку, извлек регулятор из футляра. Рубчатый пластик рукояти как влитой сидел в ладони.
К счастью (если к данному случаю применимо это выражение), в коридоре ему не попался никто из товарищей, кто задал бы себе вопрос: а куда это идет обер-мусорщик, вооружившись тяжеленной железкой, да еще с таким выражением лица?
Беспрепятственно Питер прошел чуть ли не полкорабля и вновь оказался у дверей капитанской каюты. Спрятав прибор за спину, он вошел.
Увиденное вновь наполнило его болью.
На тарелочке лежала горстка тонких косточек, уже дочиста обглоданных, увенчанная маленьким черепом. Капитан, сидевший к нему спиной, выбирал с блюда кусочком хлеба последние капли соуса.
Барбекю повернулся в его сторону.
— Что надо? — грубо спросил он, обратив к Питеру лицо, на котором блестели жирные губы.
Вместо ответа О'Хара сделал несколько быстрых шагов, отсекая капитана от двери в жилые помещения, где, как он знал, капитан хранит табельный лазер, и одновременно доставая из-за спины глюонный регулятор.
И вот теперь-то Эммануил Барбекю начал что-то понимать.
— Послушай, Питер, давай поговорим как цивилизованные люди! — затараторил капитан, жалко пытаясь заслониться от приближающегося О'Хары фарфоровым блюдом. — Я понимаю, возможно, я был не прав… Питер, я прошу прощения! Питер, я заплачу тебе… Сколько хочешь, заплачу! Питер, не надо! Пи-итееер!!!
На какую-то долю секунды Питер замер, но вновь перед его взором возник жалобно плачущий Князь Мышкин, вырывающийся из безжалостных пальцев прожорливого кулинара-новатора, распинающих его на разделочной доске… И еще почему-то лицо одного из бесследно пропавших матросов — симпатичного весельчака-толстяка Серхио Маччо.
Регулятор в руках О'Хары взлетел вверх и со всей силой опустился на голову капитана Барбекю. Потом еще раз. И еще. И еще…
2. Правосудие и справедливость
Питер вынырнул из черного глухого сна без сновидений оттого, что кто-то тряс его за плечо.
Он открыл глаза.
Над ним, на фоне низкого потолка карцера, склонилось обрюзгшее, красноносое лицо старшего капрала-надсмотрщика.
— Давай, что ли, Петрик, вставай, — прибыли… — словно извинясь, бросил он.
Всё поняв, Питер неспешно поднялся и всунул ноги в тюремные штиблеты.
Капрал щелкнул кнопкой пульта, и браслеты силовых наручников на руках О'Хары ожили, налившись тяжестью и соединившись вместе.
Питер вновь поглядел на маячившего у входа тюремщика и неторопливо шагнул через порог. Капрала этого, приносившего ему еду во время полета, Питер уже успел неплохо изучить. Он знал, что тот — эмигрант с отдаленной планеты Краковяк, случайно занесенный на Ивангоэ прихотливой судьбой, и поступил в тюремную стражу только потому, что ни на что больше оказался не годен в этом высокотехнологическом мире. Питер успел выслушать его неоднократные и горькие жалобы на долю-злодейку, небольшую зарплату, злую жену, непослушную дочь, а также узнать, что тюремщика зовут Ладислав Дупа.