— Может, ему необязательно находиться там физически!
Индль высказался первым, Рейдж — почти одновременно.
Но все равно все трое бросились бежать, как только лифт остановился на этаже глейсов. Они спешили, не обращая внимания на то, что сектор глейсов будто вымер. Как сектор кэтродинов, когда туда ворвались майко в жажде мести.
Они испытали настоящее потрясение, обнаружив, что Ланг и в самом деле находится там. Он удобно устроился с Санни на коленях в кресле перед главной панелью связи. Когда они ворвались в комнату, зверек бросил на них любопытный взгляд.
Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Затем Ланг пошевелился. Он развернул кресло лицом к вошедшим, и заговорил почти приветливо:
— Я подумал, что это самый быстрый способ вызвать вас сюда, — сказал он.
— Чего вы добиваетесь, Ланг? — спросила Рейдж. Она сжимала и разжимала кулаки, словно пыталась совладать с непреодолимым гневом. — Вы хоть понимаете, что сотворили со Станцией? Вы слышали, что лубаррийцы линчевали своего капеллана? Что паги выпустили своих мужчин в элчмидеком секторе? Что майко намерены разорвать кэтродинов на куски? Зачем вам это все понадобилось?
Она стояла чуть ли не со слезами, умоляя дать хоть какое-нибудь рациональное объяснение. Ланг задумчиво смерил ее взглядом.
— Я положил этому конец, — сказал он.
— Вы… что?
— Я прекратил беспорядки. Только некоторые глейсы из административного персонала сейчас на ногах. И несколько кэтродинов в своем секторе, которые уже вышли из комы. Мне понадобилось время, чтобы осуществить настройку на разные типы индивидов. Труднее всего, было справиться с пагскими мужчинами, потому что они практически никогда не пользуются рассудком.
— Вы… — заговорил Индль, но запнулся, словно у него пересохло в горле.
Викор шагнул вперед с побледневшим лицом, на котором резко выделялась глубокая царапина. Именно он задал самые важные вопросы:
— Кто вы такой, Ланг? И что вам здесь нужно?
— Я принадлежу к народу, который создал Станцию, — ответил Ланг. — И прибыл забрать то, что принадлежит нам по праву.
Он замолчал, но его слова эхом отдавались в мыслях слушателей, пульсируя, как шумит кровь в ушах, когда от лихорадки голова превращается в гудящий барабан.
— Но… — слабо произнесла Рейдж после долгого молчания.
Ланг внезапно серьезно оборвал ее.
— Никаких «но». Я прибыл сюда, готовый смотреть, слушать и исследовать все без предубеждения. Я прибыл, готовый провести здесь время в роли обычного туриста, заинтересовавшегося одним из величайших местных чудес. Я проделал очень долгий путь. Иногда я пользовался регулярными рейсами, иногда приходилось покупать космический корабль и лететь в одиночку, пересекая промежуток между трассами. Я следовал по пути, который проделала Станция, когда она еще была сама собой, и еще не превратилась в Станцию. Когда она еще была одним из величайших межзвездных кораблей, которые когда-либо были построены.
— Но… значит, правда то, что вы никогда прежде не видели Станцию, — сказала Рейдж, медленно кивая.
— Чистая правда. Но я видел чертежи и снимки, читал описания. У моей планеты долгая история, самая долгая в Галактике, потому что именно с моей планеты человек начал свой путь на другие миры.
Викор внезапно задрожал, как будто комната, в которой они находились, вдруг распахнулась и открыла им вселенную звезд во всем ее великолепии.
— Это чудо! — сказала Рейдж и внезапно порывисто вздохнула, и все трое как один склонили головы, соглашаясь.
— И все же, — сказал Индль, словно бы сам себе, — хотя это звучит хорошо…
Он снова резко поднял голову и упрямо уставился на Ланга.
— Доказательства! — потребовал он.
— Я уже их предоставил. Кто, по-вашему, может что-то знать о тайнах, которые хранит Станция, если он не принадлежит к построившему ее народу? Я прекратил беспорядки таким же образом, как остановил кэтродинов, которые пытались помешать мне покинуть их сектор; таким же образом я не даю кому бы то ни было проникнуть сюда после вас.
— Что?
Рейдж развернулась и бросилась к двери, которую закрывал Викор. Она толчком откатила в сторону скользящую панель и задохнулась. На полу рядом с дверью лежал без сознания один глейс, дальше в коридоре — второй.
— Средства усыпления, в основном, предназначались для того, чтобы сокращать путешествия, которые были утомительно длинны даже при скоростях во много раз больше скорости света, — кратко сказал Ланг. — Способ замедления индивидуального времени. Существуют ритмы нервной и гормональной систем тела, которые можно изменить радикальным образом. Несложная вещь, но в некоторых случаях очень полезная.