И вот отец перед ним. Сплошное брюхо и взрывоопасный характер. Стоит на своем триклятом мостике, самоуверенный, как черт знает кто.
Ты обращаешься со мной как с игрушкой, подумал Хайден. Горечь змеиной желчью жгла ему горло. Ты все время взываешь к памяти моих матери и брата, а сам превращаешь жизнь единственного оставшегося у тебя сына в сущий ад. Всю жизнь ты высился надо мной, да и ласок от тебя я получал примерно столько же, сколько от гранитного монумента. Со дня смерти матери ты ни разу не обнял меня, только унижал. Пусть ты и нанял мне лучшего на всем Сеуле наставника, но все равно ты ни капельки не уважаешь меня — хотя бы как образованного и культурного человека. Как будто для тебя я по-прежнему все тот же невежественный двенадцатилетний мальчишка. Но я уже давно не ребенок, я мужчина! Взрослый человек, вполне созревший для самостоятельной жизни — такой, какая нравится мне и которой я смогу жить, если только ты когда-нибудь отстанешь и дашь возможность самому принимать решения!
— Капитан, я, кажется, задал вам вопрос!
Фраза бритвой резанула уши Хайдена.
— Так точно, сэр. Задали. Однако в свое время вы говорили, что любой флот из более чем семи кораблей, находящийся в районе Цепи Небесной Чистоты, обязательно окажется китайским, а следовательно — враждебным. Поэтому я решил не терять попусту времени и сразу двигаться к нексусу.
Эллис заворчал, и прищурив глаз, принялся раскуривать сигару.
— То есть ты решил все сделать по-своему? Понадеялся, что я не проснусь, так? Только увидел каньцев и сразу в штаны наложил? Да у тебя, парень, оказывается, просто кишка тонка!
Хайден Стрейкер сдержался, проглотив уже готовый сорваться с губ ответ и чувствуя, как царящий в душе страх мало-помалу сменяется ледяным гневом. Хотя в трюмах и находился контрабандный товар, однако настоящую, неизмеримо большую ценность представляло совсем другое. Это была перспектива мира. Их полет являлся политическим ходом в крупной, рискованной игре, операцией, от успеха которой всецело зависело будущее независимого торгового дома Стрейкера.
— Именно так. И даже более того, — сказал ему отец перед отлетом. — Если не удастся добиться мира, нам, считай, конец. И не только нам, но и Джосу Хавкену и всем остальным независимым торговцам. Да и с Межзвездной Транспортной Корпорации тоже. Потому что в разгар нексусной войны торговлю вести невозможно. Целый год будут продолжаться захваты и разорение планет каньскими войсками. Плюс реквизиции и мобилизация нашего собственного флота… нет, всех последствий и представить невозможно. Даже если мир обойдется нам в пятьдесят траншей ауриума, придется их заплатить, потому что в противном случае для нас все будет кончено. Неужели ты не понимаешь?
Траншем назывался миллион кредитов в виде очищенного ауриума. Другими словами, на десять траншей ауриума человек мог прожить в роскоши хоть двадцать жизней, какую ведет незаконнорожденный отпрыск богатого сенатора в лучших районах Линкольна.
О, Либерти! — подумал Хайден. Какая планета! Цитадель науки и прогресса! А сам Линкольн? Место, освященное литературным гением Хелма и Ламосангу, город, где зрителей щедро одаряют своим искусством театры де Са и Валленбурга, где удивительные архитектурные формы Ултона Кнебуорта танцуют под нежную музыку Лукки и Ксеника, где ежедневно совершаются важнейшие научные открытия, где человек может получать образование в РИСКе, посещать Залы Пустоты, беседовать с умнейшими, изысканнейшими людьми за игрой в го или попросту позволить духу богатства и власти, которым буквально насыщен этот город, войти в плоть и кровь…
Если б только отец разрешил мне забрать Аркали в Линкольн! Разве не для того, чтобы гарантировать права и свободы каждому гражданину, Американо в свое время стала тем, что она есть сейчас? Чтобы каждый мог делать то, что хочет. С благословения отца я мог бы увезти ее туда и счастливо жить в самой большой, самой красивой и просвещенной из всех столиц Освоенного Космоса. При успешном завершении этой миссии отец, вполне возможно, и дал бы согласие, но мне не повезло… впрочем, как я и предполагал.
Хайден заметил, что жена самурая смотрит ему прямо в глаза. В первый раз за все время полета их взгляды встретились, и Страйдер-младший увидел, что она едва заметно улыбается, несомненно, поняв, в каком затруднительном положении он оказался положении.
Он снова перевел взор на отца.
— Не понимаю, почему ты считаешь глупостью попытку увести корабль от врага.
— Значит, ты вообще ни черта не понимаешь.
Хайден бросил взгляд на носовые мониторы и попытался подавить вновь сжимающий сердце страх. Каньские корабли быстро перестраивались, занимая позиции над экватором. На мгновение на экранах появился грозный с виду Форт-Бейкер, похожий на звезду нулевой величины, появился — и исчез. Форт-Бейкер находился на геостационарной орбите над Каноя-Сити и представлял собой исполинскую крепость, призванную защищать американский Анклав от любых попыток вторжения.
Навеки прикованный к одной точке, он скрылся за массивным шаром планеты и должен был вновь появиться в поле зрения «Шанса» только через час. И опять Хайден Стрейкер горько пожалел о том, что непредвиденные события отдалили его свадьбу, которая должна была состояться сегодня…
Эта мысль принадлежала его отцу — купить содействие префекта или правителя Квадранта Кюсю. В выступлении перед Советом на котором председательствовал Контролер Поуп, Эллис облек свою идею в следующую форму:
— Если наше подношение будет достаточно ценным, то мы, возможно, уговорим его издать указ, запрещающий каньцам вести свои пси-проклятые военные действия на Осуми. Наши торговые корабли плохо вооружены и их слишком мало, чтобы справиться с каньской эскадрой. Зато Система обороны Кюсю наверняка достаточно сильны, чтобы наголову разгромить каньцев. Если в Кюсю согласятся помочь нам.
— А они согласятся? — спросил его Хайден.
— Только если сочтут, что овчинка стоит выделки. В Ямато, сынок, дела так просто не делаются. Именно поэтому правительство сёгуна назначило даймё Осуми Префектом всего этого проклятого Квадранта. Нейтралитет системы будет признан только в случае, если об этом официально объявит сам префект, причем имея за спиной немалые силы. Но не следует забывать и о следующем: формально Рюдзи-сама может решить, что Анклав — это американская территория и, таким образом, не будет препятствовать каньцам. Это вполне реально, поскольку в настоящее время Санаду и Американо находятся в состоянии войны.
— Неужели он действительно способен на такое?
— Запросто. Во всяком случае, так считает эта пси-проклятая Азиза Поуп. Иначе никакого договора не получилось бы. Эта баба глупа и упряма, душонка у нее мелкая, как у старого арифмометра, и она совершенно уверена, что дела в секторе можно вести при помощи одной переписки и справедливо. Мне шесть — семь раз приходилось открывать ей глаза на отношение каньцев ко всякого рода договорам и к справедливости во время войны.
Эллис и Контролер встречались на борту «Шанса» с глазу на глаз, в обстановке строжайшей секретности. Лишь Хайдену Стрейкеру было велено надеть наушники и слушать их разговор, чтобы набираться ума-разума.
— Ладно, Стрейкер. Так во что нам это обойдется — перетянуть их на свою сторону? — ледяным тоном поинтересовалась Поуп, люто ненавидящая и самого Эллиса, Стрейкера и все, что он олицетворяет, но в то же время понимающая: здоровяк говорит истинную правду.
— Деньгами здесь ничего не решишь.
— Тогда я вообще не понимаю, о чем вы.
— О том, что мне известно, какую вещь Хидеки Рюдзи хотел бы заполучить больше всего на свете.
— И какую же?
— Некую фитюльку, находящуюся на Кагосиме. Кристалл. Амигдалу — энергетический кристалл с Варанаси, один из усилителей мысли, который привез в Американо величайший из мудрецов Рамакришнан. Это самый лучший из подобных кристаллов.
— Амигдала? — удивленно прошептала Поуп. — И сколько же он стоит?
— Пятьдесят траншей.