Каждый квадратный сантиметр стен и палубы, не занятый каким-либо предметом, покрывал зеленый, по виду мягкий ковер. Ну, хотя бы его описание имелось в документации «Дружбы»: особо стойкая разновидность мха, используемая темпи как низкотехнологичная система фильтрации и восстановления воздуха. Однако открывшееся Роману зрелище отличалось от того, что он ожидал увидеть; натуральный земной мох выглядит не так уж привлекательно, а темпийская версия гораздо больше походила просто на экзотический ковер из синтетики.
Приверженцы темпи часто утверждали, что эстетическое чувство чужеземцев не только очень сильно развито, но и полностью доступно человеческому восприятию. Если то, что он сейчас видел, представляло собой характерный образец, подумал Роман, с этим утверждением можно согласиться.
– Ро-маа? – произнес неприятно скрипучий голос по ту сторону люка.
Вот оно. Роман внутренне собрался, шагнул на мох – тот подался под ногами, как настоящий ковер, – повернулся в направлении голоса…
И в первый раз в своей жизни лицом к лицу встретился с темпи.
Впечатление оказалось в каком-то смысле разочаровывающим. Учитывая медленно нарастающий на протяжении последних десяти лет конфликт между расами и настойчиво повторяемые заявления людей типа Феррола относительно исходящей от темпи угрозы человечеству, у Романа на уровне подсознания сформировался образ темпи как созданий, которые, уступая людям в росте, излучают ауру силы или даже опасности.
Что касается роста, так оно и было, однако все остальное не соответствовало действительности. Темпи, чье, откровенно говоря, не слишком привлекательное лицо было обращено к Роману, был худощавым, изящного телосложения; узкие плечи слегка сутулились, выдаваясь вперед, как у старика, руки сложены на талии ладонями наружу. Кожа бледная – болезненно бледная – и торчащие из черепа через неравные интервалы пучки волос больше напоминали тонкую медную проволоку.
Он производил впечатление почти абсурдной хрупкости, и в первый момент Роману показалось, что такое существо невозможно воспринимать серьезно, и уж тем более как несущее в себе угрозу.
А потом он вспомнил Прометей… и полукомический образ растаял в мгновение ока. Нет, темпи следовало воспринимать серьезно.
Он перевел взгляд на желто-оранжевый клетчатый платок, свободно повязанный вокруг шеи темпи. Эта цветовая комбинация соотносилась с…
– Рин-саа?
– Да, – ответил темпи. – Ты Ро-маа?
– Да, я капитан Роман. Не ожидал, что меня будут встречать.
Темпи сделал быстрый жест, коснувшись пальцами уха, – эквивалент пожатия плечами, вспомнил Роман.
– Хочешь посмотреть все?
Это было соблазнительное предложение. Если остальные темпийские помещения оформлены так же необычно, наверно, стоило пройтись по всем. Однако придется отложить это до другого раза.
– Нет, спасибо, Рин-саа. В данный момент мне хотелось бы взглянуть на ваш командный центр.
– Не понимаю.
– Командный центр… Пункт управления… Место, откуда ты следишь за полетом «Дружбы» и отдаешь необходимые приказы.
– Я не отдаю приказов, Ро-маа. Я не управляю.
На мгновение Роман лишился дара речи.
– М-м-м… Сожалею. Я думал, ты главный на этой половине корабля.
Рин-саа широко раскрыл рот, словно пародируя человеческую улыбку – темпийский эквивалент покачивания головой.
– Я говорю за всех, – сказал он. – Я не управляю.
– Понятно, – ответил Роман, хотя на самом деле ничего ему не было понятно. Анархия… или даже принятие решений путем консенсуса… вряд ли это уместно, когда речь идет об управлении кораблем. – Но если не ты управляешь, то кто?
Пальцы снова коснулись уха.
– Ты, Ро-маа.
– М-м-м… А, ну да. – Ситуация начала медленно проясняться. – Ты имеешь в виду, что, раз вы согласились поставить человека… меня… во главе «Дружбы», теперь я должен отдавать вам приказы?
– Верно.
Ну, не совсем верно, понимал Роман. Как минимум, вопросы расквартирования и распределения обязанностей они будут решать без вмешательства людей, что вполне разумно.
И что подразумевает хоть какую-то цепочку команд… Однако, похоже, Рин-саа не имел желания это обсуждать.
– В таком случае, где приборы, дублирующие установленные на капитанском мостике? – спросил Роман.
– Там, где манипуляторы.
– Тогда, если ты не против, отведи меня туда.
Помещение манипуляторов представляло собой зеркальное отражение капитанского мостика «Дружбы». В центре сидел темпи в пурпурно-зеленом шейном платке, негромко гудя что-то, слышное ему одному; несмотря на широко распахнутые глаза, он не обратил внимания на появление Романа и Рин-саа. Слева от него у внутренней стены были в беспорядке размещены дублирующие приборы; справа, прислонившись к наружной стене, сидел второй темпи. Вывернув голову под таким углом, что, казалось, это должно причинять ему боль, он пристально смотрел на обзорный экран; его голову полностью покрывал большой шлем с множеством торчащих из него проводов. Провода эти тянулись к похожему на ячеистую корзину ящику, внутри которого…
Роман заставил себя не отводить взгляда… и, по правде говоря, все оказалось не слишком скверно. Если, конечно, память не подвела его и это безволосое создание размером с поросенка именно так и должно было выглядеть; и оно не мертвое, а просто мирно спит; и его мозговые нейроны обладали способностями лучших компьютеров Кордонейла…
Темпийский компьютер, используемый в тех же самых целях, что и человеческий. Не совсем просто, но по-прежнему изящно.
– Со-нгии. – Рин-саа вскинул руки в направлении темпи в шлеме. – Он разговаривает с Пегасун-нинни.
– Пега?… А-а, – прервал сам себя Роман. Пегасуннинни – темпийское имя для их звездного коня, то есть «Пегас» с прибавлением соответствующего суффикса. – А другой – Хом-джии? – спросил он, надеясь, что правильно запомнил сочетание цветов шейного платка.
– Верно, – ответил Рин-саа. – Он отдыхает.
– А-а…
Роман с интересом посмотрел на мирно гудящего темпи. Сон темпи характеризовался большей физической активностью, чем человеческий, и нерегулярностью. Его ритм так сильно отличался от земного, что в какой-то степени это затруднило первые, ранние попытки сотрудничества. Сотрудникам-людям все время казалось, что темпи придуриваются, и Роман готов был поспорить, что человеческая привычка проводить в коме добрые тридцать процентов суток равным образом раздражала темпи. Хотя об их реакции можно было лишь догадываться; темпи никогда не обсуждали эту проблему.
– Я так понимаю, он здесь, чтобы сменить Со-нгии, когда тому понадобится отдых? – спросил Роман.
– Верно. – Рин-саа снова вскинул руки, теперь в направлении Хом-джии. – Он второй, кто может разговаривать с Пегасуннинни.
– Да, я помню, в списке экипажа указаны три манипулятора. – Он кивнул на Со-нгии и безволосое животное в клетке, которое снова выглядело не так уж скверно. – Мне хотелось бы поближе рассмотреть шлем-усилитель, если это не обеспокоит Со-нгии.
– Не приближайся.
Роман замер на полушаге.
– Почему?
– Он разговаривает с Пегасуннинни.
– И?…
– Ты хищник, – сказал Со-нгии.
Роман вздрогнул; до сих пор он думал, что манипулятор не прислушивается к их разговору.
– Именно поэтому мы не можем управлять звездными конями? И поэтому же они умирают, попав к нам в плен?
– Не знаю, – ответил Со-нгии. – Знаю лишь, что люди иногда вызывают беспокойство у звездных коней. Это все.
Роман поджал губы.
– М-м-м…
На мгновение он заколебался, не зная, что сказать или сделать дальше. Отвернулся от Со-нгии, на глаза ему попались дублирующие приборы, и он шагнул к ним, чтобы рассмотреть поближе. Ярлыки на них были на темпийском, однако ускоренный курс этого языка позволил ему быстро найти те, которые его интересовали.
– Я, пожалуй, вернусь на капитанский мостик, – сказал он Рин-саа. – До момента Прыжка осталось совсем недолго.
– Понимаю, – ответил тот. – Ро-маа… этот полет чрезвычайно важен для темплисста. Мы понимаем вас; вы нас не понимаете. Такое отсутствие гармонии не может продолжаться.