***
Утро моего предпоследнего дня на Эдеме началось с подозрительного шороха и несвязных ругательств, доносившихся из соседней комнаты. Неторопливо одевшись, я проверил почту, где меня уже ожидало извещение о том, что нужно зайти в адмиралтейство. Лишь после этого я отправился радовать Николаса новостями. - Чего? Ты это сейчас серьёзно? - спросил он, услышав моё предложение вернуться к службе. - Более чем, - заверил его я. - Вик, я уже наслужился. Хватило с запасом! - Не ты ли мне ныл позавчера, что не можешь найти себя? - пришлось напомнить мне. - Я правда это говорил? - усомнился Ник. - Должно быть я сильнооо перебрал с алкоголем. Несмотря на показуху, Николас определённо колебался. Как бы он не отнекивался, служба ему нравилась. Да, были свои неприятные моменты. Да, с Карамзиным они не ладили, зато вся остальная команда была от него просто без ума. - Перебрал или нет, в этом ты видишь своё будущее? - я обвёл рукой комнату с серыми стенами и старой мебелью, в которой он жил. - Спиться в одиночестве, в пустой квартире, так и не найдя себя? Мои слова его задели. Ничего не говоря, с разгневанным лицом, Ник отправился в ванную. Выждав немного, я постучался и не особо рассчитывая на то, что дверь откроется, сообщил: - Мне надо в адмиралтейство за твоими документами, вернусь через пару часов! Если придёт Фаррел, пускай дождётся меня! Единственной реакцией на это стал шум крана. Махнув рукой, я засобирался в путь - время поджимало. За дни своего пребывания на планете мне довелось убедиться, что её название полностью соответствует сути. Эдем - это одна из немногих планет, изначально пригодная для человека. Никакого терраформирования, никаких огромных станций для защиты от солнечной радиации, мягкий климат - чем не рай? Тем не менее сегодня меня встретило серое, склонное к дождливости небо и прохладный ветер. Таксист, которого я выловил, поведал, что виною всему грядущая зима, обещающая быть холодной. От квартиры Ника до адмиралтейства было рукой подать, и в иное время я бы, не сомневаясь, предпочёл идти пешком, а не сидеть в затхлом салоне, но времена были такими, что эта прогулка могла закончиться самым непредвиденным образом. Меня ничуть не радовала перспектива провести весь день, пытаясь выбраться с одной из многочисленных манифестаций или митинга. В адмиралтействе всё так же царил хаос, правда теперь чуть более спокойный - кто-то нагнал в здание солдат, поэтому число праздно шатающихся сильно уменьшилось. Документы Николаса мне удалось забрать практически без боя, лишь выслушав унылую речь о том, что его возвращают в ряды действующей армии исключительно под мою ответственность. Выходя из адмиралтейства, я услышал шум колокола, доносившийся из скверика неподалёку. Источником звука было миниатюрное военное кладбище, точнее мемориал погибшим. Это было достаточно типовое сооружение: полумесяц, на внешней стороне которого традиционно располагался барельеф «История человечества», изображавший все этапы развития нашей цивилизации, начиная с Древнего Египта до, примерно, текущего момента. Внутреннюю же сторону занимал бесконечный список погибших на войнах выходцев с Эдема. Миллионы фамилий, где каждая выделена алым росчерком, а откуда-то снизу раздавался гул голосов - так называемый «шум мертвецов». Что ни говори, атмосфера у этого места была предельно тяжёлой. Происходящий в городе бардак не миновал и кладбище. Мемориал был обильно изрисован. Досталось даже информационным дронам, у которых можно было узнать судьбу более конкретного человека или корабля. Бедные летающие мониторы разрисовали в розовые и голубые тона. Не забыли и про символ мира на каждой прямоугольной поверхности. У одного из таких я заметил уже немолодую женщину в траурной одежде и с маской печали на лице. Удивительно, но она была мне знакома. Я уже не вспомню при каких обстоятельствах Доннавал показывал мне фотографию своей матери, но её лицо мне запомнилось. Моя рука рефлекторно потянулась к внутреннему карману, где я носил перстень своего погибшего адъютанта. Мысленно я выругался - карманы были пусты: накануне, приводя форму в порядок, мне пришлось всё из них достать. Ругая себя на чём свет стоит, я медленно подошёл к женщине и аккуратно привлёк её внимание: - Простите, вы миссис Доннавал? - женщина подняла на меня глаза. - Я - Генри Чейдвик. Ваш сын служил под моим началом... Женщина без какого-либо интереса смотрела на меня, словно чего-то ждала. Это привело меня в растерянность. - Ваш сын, он... он герой, - получалось довольно топорно, но, что нужно было говорить в такой ситуации, я не знал. - Благодаря ему спаслись почти сорок человек! Вновь никакой реакции. Неожиданно женщина поникла и со слезами в глазах очень тихо сказала: - Мне не нужны герои, мне нужна моя семья. Она сделала шаг в сторону, открывая мне экран информационного дрона. Пять одинаковых фамилий: муж, брат и три сына - все погибли. Я застыл словно молнией поражённый. К такому невозможно привыкнуть. Это гораздо глубже, чем совесть или сострадание, это зашито в саму суть человечности: родители не должны хоронить своих детей. - У... меня... осталось кольцо, - мой голос дрожал, а слова приходилось произносить с нажимом, иначе бы я просто беззвучно открывал рот. - Оставьте себе. Мне некому его отдать, - качнув головой, ответила миссис Доннавал, а затем развернулась и неторопливо пошла прочь.