Фермен перевел дыхание.
— Меня беспокоит это странное шарообразное свечение. Все боеголовки в нашем ядерном арсенале тоже окружены такими зеркальными сферами. Что-то вроде лазерных отражателей. В такую полусферу стреляли из винтовки особыми пулями. На поверхности даже царапин не осталось. Эти штуковины светонепроницаемы, неуязвимы для рентгеновских лучей и ультразвука. Мы не смогли даже заглянуть внутрь, чтобы узнать их строение.
— Шарик с дверного замка в бункере уже испарился. Хлоп — и нету!
— Но что-то ведь нам надо делать! Все разваливается на части… а я как уж на сковородке. Я хотел бы знать, сколько времени остается в моем распоряжении до того, как мне придется идти в Капитолий и давать отчет перед обществом? Что я скажу? Что пучеглазые монстры, которых мы даже не видели, вывели из строя все наше вооружение? — Фермен воздел руки к небу, взгляд у него был диковатый. — Господи, Джон, это не кино! Черт подери!
— Билл, я должен что-то сказать Объединенному комитету начальников штабов. Я должен хотя бы приказать им привести войска в состояние боевой готовности. Так мы выиграем немного времени.
— Господи Иисусе, господи Иисусе, господи Иисусе! — Фермен медленно покачал головой. — Неужели эти Ахимса не понимают, какой переполох они подняли своей дурацкой шуточкой! Помните, как по радио объявили войну миров? Если они захватят радиостанции и телеканалы, у нас будет… О боже, страшно даже подумать об этом!
— Вы нас слышите? — сказал Атвуд, оглядывая по очереди все мониторы, звукозаписывающие устройства и охранные приспособления, висящие по углам. — Вы понимаете, что может случиться?
Ответа не последовало.
Первый закон Ливана был написан кровью — выживи! Второй закон — радиотишина — стал бесполезным, когда залпы минометов забили по передним, перепачканным грязью машинам танковой колонны. Ни один израильский офицер не скомпрометирует свой отряд нарушением радиотишины во время тайных маневров. Однако, когда танки роты АСАФ были засечены, их местоположение стало известно, а конечный пункт назначения разгадан, маскироваться уже не имело смысла.
— Достань их за оградой! — заорал в микрофон полковник Моше Габи, когда артиллерийские снаряды начали крошить щебень дороги.
Чейм, водитель, немедленно подчинился. “М-1” завертелся, гусеницы заскрипели, по броне били комья грязи и шрапнель. Гусеницы с трудом справились с низенькой оградой. Обожженные солнцем камни и глина обрушились, и танк затрясся по узкому пыльному огороженному дворику.
— Между домами! — приказал Моше, слыша, как танк Ария где-то сзади пробивается сквозь какое-то строение.
Пушки продолжали обстреливать дорогу. “М-1” поцарапал и накренил грязную лачугу и качнулся в сторону узкого загона для коз, осторожно балансируя на склоне каменистого, овеваемого ветрами холма.
— Посмотри, нельзя ли свести разрушения к минимуму! — крикнул Моше вниз своему водителю. Когда он оглядывался назад, он видел лишь разруху и опустошение. Там, гае тяжелые гусеницы оставляли глубокие следы, в пыли бегали цыплята, пища и хлопая крыльями. Земля была выжженная, тускло-желтая.
Позади них ехал Арий, его буро-коричневый танк зацепил веревку с сохнувшим разноцветным бельем и тащил ее за собой. Клубы пыли вились за ними, окутывая плотным покровом проклятые сухие ливанские холмы.
— Рота АСАФ, кто-нибудь подбит? — крикнул в радиотелефон Моше.
— Бен Яр, сэр. В нас попали. Задело башню, что-то заклинило. Мы идем позади, с вами вместе.
Заградительный огонь на дороге прекратился.
— Какого черта нам здесь надо, — прошептал Моше сам себе и почесал заросший щетиной подбородок. Сухой горячий ветер овевал его лицо. Он ненавидел Ливан.
Когда они приблизились к узкому переулочку между двумя домишками из камня, Чейм замедлил движение. “М-1” грохотал и постанывал. Его ствол проскользнул между строениями, гусеницы вгрызлись в землю. В облаках пыли они протиснулись между падающими стенами. Истошно крича, из дома выскочила женщина, двое детишек цеплялись за ее руки.
— О боже, — прошептал Моше.
Ударили минометы, и в воздухе просвистела шрапнель. Чейм газанул, переезжая маленькое распаханное поле. Минометы продолжали пристреливаться, выбивая из земли тонны грязи.
— Там впереди канава, а за ней должна быть дорога, — Моше разглядывал карту, прикрепленную внутри, как раз под крышкой люка. — Поверни направо и шпарь. Здесь на дороге нет мин. Если верить карте, это единственный путь.
— Направо! — закричал Чейм.
Пыльные танки роты АСАФ вытянулись в нестройную шеренгу и начали пересекать поле. Командиры внимательно осматривали местность, нервничая из-за нескончаемого минометного огня. До сих пор они не обнаружили батарею ООП.
Чейм переехал канаву и со скрежетом развернул танк вправо. Йелед, стрелок, крутанул ствол, чтобы не задеть вереницу низкорослых кедров. Из-под гусениц с изрешеченной дороги поднималась серая пыль. Они ехали вдоль грязно-белой оштукатуренной стены, на которую свешивались пальмовые листья.
Гудя на высокой ноте, “М-1” проехал мимо взорванной мечети и груды железа, которая некогда была стоянкой грузовиков. Моше опустился ниже, теперь его глаза находились вровень с люком. Стена кончилась. По обе стороны от укрепленных ворот расходилась по периметру колючая проволока. Противотанковое орудие обнаружило их — из жерла плеснул огонь, смешанный с пылью. Снаряд с визгом пролетел над ними.
Брызнули пули. Расплющиваясь, они отскакивали от брони. Йелед прицелился и выстрелил по воротам. Танк откатился назад.
Моше хладнокровно прошил пулеметной очередью вскипевшую пыль. Он видел бегущих людей и стреляющие орудия, чьи снаряды ложились на дорогу позади танков.
— Давай прямиком на батареи!
В воздухе послышался вой — пролетела ракета “саггар”. Чейм развернул башню, выстрелил, и блиндаж разорвало на части, как спелую дыню. Бронебойный снаряд пробил бетон. Грязь смешалась с огнем и пламенем взрыва. Тяжелая бетонная крыша рухнула, и пыль закружилась в воздухе.
Чейм миновал окоп, и Моше встретился мимолетным взглядом с глазами обезумевшего человека, летящего со стены, которая трещала под весом танка. За башней взорвалась граната. Казармы и блиндажи гибли среди взрывов и пламени. Пыль, шум, треск орудийной пальбы, залпы, взрывы снарядов — все смешалось вокруг них.
— Моше! Это Шмулик! Нас подбили! Мы опрокинуты, пулемет готов. Прием!
Скверно. Шмулик! Выживи, ради бога! Держись!
Чейм стал карабкаться на земляную насыпь под углом в сорок пять градусов, и Моше почувствовал, как напряглись нервы, когда танк вдруг наткнулся на какое-то препятствие. Как они спустятся? А что, если противотанковое орудие ударит в их незащищенное брюхо? Они свалились почти под прямым углом, Йелед отвел ствол вверх и в сторону, чтобы тот не зарылся в землю.
Царапанье и постукивание винтовочных выстрелов о броню было забыто, когда Моше увидел впереди батареи палестинцев, угнездившиеся в песчаных норах. Наконец-то!
— Бей! — закричал Моше. — Наконец-то мы их достали!
Танк откатился, когда Йелед выстрелил. Земля вздрогнула, глиняные комья и галька застучали по броне.
Моше нырнул вниз и задвинул крышку люка. Сквозь шум он прокричал в радиотелефон:
— Метзада-один, это Меч! Мы их достали. Приглашаем вас на чай. Ждем вашего прибытия.
— Мы в пути, Меч. Метзада-один, отбой, — проверещало в наушниках.
— Готовим для них площадку, расчистим, что можно! — скомандовал Моше, и Йелед нажал на спусковой крючок. Но в это время по танку ударила ракетная батарея. Уши заложило от взрыва. “М-1” забился, как бумажный лист на ветру.
— Ну же! Чем дальше мы продвинемся, тем больше у Метзады шансов на успех! Давай, давай…
Следующий выстрел вынудил танк закрутиться на месте. Йелед должен был хорошенько прицелиться, чтобы попасть наверняка. Моше высунул голову из люка, чтобы осмотреться. Перед носом танка лежали в пыли человеческие останки — тело перерезано, кишки вывалились из-под ребер. Одна нога и обе руки оторваны и валяются возле головы. Сколько сил нужно затратить, чтобы сотворить подобное с человеческим существом?