Легкий ночной вздох ветра прошуршал в камышах и замер, прокатившись но гладкой поверхности воды.
— Сережа… — тихо позвала она.
Но ответа не услышала. Только дыхание ночи. Ей хотелось бы сейчас стать собакой, чтобы просто учуять его. Или слепой ночной птицей, которой не надо видеть, чтобы поймать мышь… Или понять, что здесь его нет… Но что-то навязчиво говорило ей, что она его найдет.
Анна развернулась, озираясь по сторонам, и двинулась в обратном направлении. «Ну где же ты, где! — всхлипнула она. — Я же чувствую, ты где-то здесь!»
Вдруг отчетливый стон донесся до нее по воде или по воздуху. Ночь донесла его до нее. Ведь ночь была на его стороне. Анна замерла. Видимо, померещилось. Ей хотелось услышать стон. И она услышала. Вот и все!
Черным пятном впереди показались кусты. В груди больно екнуло. «Он там. Он должен быть там!» Анна бросилась напролом. Упала. Туфля с надломленным каблуком соскочила с ноги и исчезла в вязкой грязи. По плечи увязли руки. Она с трудом поднялась, зашла по пояс в воду и спешно ополоснулась. Потом сняла оставшуюся туфлю, размахнулась и зашвырнула ее на глубину. Раздался негромкий всплеск, и, словно эхо, снова послышался стон. Совсем близко. Из тех самых темных кустов. «Это он!» — зазвенело в голове между висками.
Сергей лежал на спине, неловко изогнувшись. Рука сжимала нож. Луч фонарика скользнул по лицу. Он разомкнул веки и зажмурился, увидев только ослепительный глаз фонаря.
— Сережа… Сереженька… — Анна упала рядом с ним на колени, засмеялась и заплакала одновременно. Она собака. И ночная сова.
— Анька… — прошептал он пересохшими губами и обнял ее той рукой, в которой держал нож. Наконец-то он ее обнял.
— Я знала, я знала, что найду тебя, — шептала Анна, вытирая его перепачканное лицо. — Вставай… Ты можешь подняться? Я помогу…
Он попытался встать и застонал, схватившись за бок. В глазах побежали черно-красные круги, закручивающиеся в мишень.
— Лена… — выдохнул Сергей, теряя сознание. Запас его прочности оказался не бесконечен.
В следующий раз он очнулся в машине. Ему было невообразимо тепло. И сухо. За последние несколько часов, проведенных в воде, в мокрой одежде, он потерял ощущение сухости и тепла. Он лежал на заднем сиденье совсем голый, под одеялом. Завязанная рана на боку ныла. Тугая повязка мешала дышать. Но все равно ему было хорошо. Впервые за долгое время он не отвечал за себя. Его нашли, его раздели, согрели… Перетащили в машину… И все это сделала Анна.
— Ань… — простонал он.
— Ну ты как там?.. Очнулся?.. Живой?.. — отозвалась она.
— Еле живой… — промурлыкал Сергей, поймав в зеркале заднего вида ее счастливые глаза. — Ты спасла мне жизнь. Ты это понимаешь?
— Еще бы! — Анна усмехнулась. — Наверное, у нас скоро войдет в привычку спасать друг другу жизнь. Ты тоже сегодня для меня кое-что сделал.
— Да ладно, Ань… Давай, останови машину… Иди ко мне…
— Ну конечно! Сейчас как раз самое время! И место… Да и ты любовник хоть куда… вырубишься в самый интересный момент. — Она засмеялась. — Но это не значит, что я не хочу! — добавила она на всякий случай.
Вечер плавно перетек в ночь. Шевцов дремал, откинувшись в кресле. Виктор молчал, уставившись в стол. Пустая бутылка из-под коньяка стояла под столом.
В кабинет без стука вошел Ставрогин и бросил на стол пачку газет.
— А… это ты, Илья?.. — проснулся генерал. — Ну, что у тебя?
— Да вот… — Ставрогин ткнул пальцем в газеты.
Шевцов потянулся, сдержав губами зевок, и наскоро просмотрел пахнущие свежей типографской краской листы. Сплошь фотографии Квятковского, крупные, кричащие о разоблачениях заголовки.
— Н-да-а… — снова потянулся Шевцов.
— В конце концов это уже не наше дело, — пожал плечами Ставрогин. — Пусть Квятковским теперь следователи занимаются.
— Хорошо, — генерал кивнул. — Свяжитесь с прокурором…
На столе неожиданно громко зазвонил телефон. Все трое переглянулись. Неужели это тот самый звонок?..
— Слушаю, — ответил Шевцов, плотно прижав трубку к уху.
— Он жив! — коротко прозвучал радостный голос Анны.
— Я понял. Ждите инструкций, — сдержанно кивнул генерал, опуская трубку на рычаг. В кабинете зависла тишина.