Рита вспомнила — однажды, вернувшись с работы, она услышала, как Сережа с Ником распевали ее на два голоса.
Это была старая песня, еще из детства. Но сейчас, перепетая заново БГ, она звучала по-иному. Без того надрыва, и оттого более печальная…
— «Поздно мы с тобой поняли, что вдвоем вдвойне веселей даже проплывать по небу, а не то что жить на земле…»
Рита стояла, смотря в заплаканное от дождя окно, и, стиснув руки, впервые за долгое время молилась.
— Сделай что-нибудь, Господи, — просила она. — Да, во всем виновата только я. Но Ты ведь можешь все исправить… Как же мы много бед натворили — без Твоего присмотра!
Глава четвертая
ОТКРОВЕННЫЕ ПРИЗНАНИЯ
Марине было страшно.
Снова ее муж задерживался. Последнее время все чаще и чаще — до утра…
Она встала с кровати, подошла к Ольге. Та спала, разметав руки. Слава Богу, она выздоровела, но до сих пор Марина боялась за нее.
Кончились одни напасти — начались другие… Каждый раз, когда ей сообщали, что Ваську видели с изящной длинноногой блондинкой, сердце Марины сжималось. Больше всего она боялась, что он уйдет. Не потому боялась, что «останется без средств к существованию».
Нет. Теперь она начинала понимать Римму.
«Это все расплата, — усмехнулась она невесело. — Говорят же, что за совершенное зло непременно бывает расплата».
Она хотела бы быть прежней, но страдания изменили ее душу, хотя она все еще боялась признаться себе в этом. Пыталась выглядеть прежней…
И в то же время ее тянуло к Анне Владимировне и Рите. Хотя они-то думали, что это потому, что Рита теперь богатая. А что богатая? Марина же видит, что не принесло Рите счастья это долбаное богатство. Как и Марине…
Она посмотрела на часы. Половина первого… Васьки нет.
«Может быть, мне надо просто все рассказать? — спросила она саму себя и тут же ответила: — Я боюсь… Того, что потом может случиться. Если Рита узнает, как я виновата перед ней, я останусь совсем одна. Рита и Анна Владимировна отвернутся от меня».
Хотя, говоря по совести, они к ней не очень-то и расположены… Марина никак не может изменить свой тон. Сделать его более искренним. Не получается. И все тут. Как будто маска, которую она привыкла носить, приклеилась намертво…
Зазвонил телефон.
Марина сняла трубку, уже зная, что сейчас ей скажет Васька: «Мариночка, радость… Не приду сегодня. Дел по горло… До утра не управимся…»
— Мариночка, радость… Не приду до утра…
Она усмехнулась:
— Я поняла.
— Ты у меня умница… Дел по горло, Марин. До утра не управимся… Сама понимаешь — конец месяца.
Она повесила трубку.
«Как исправить эту чертову жизнь?»
Ответ напрашивался сам собой, хотя она этого очень боялась.
«Завтра же, — пообещала она себе. — Завтра я пересилю этот страх и все расскажу Рите. Всю правду…»
Может быть, это что-то исправит?
Почти всю ночь Сергей не мог заснуть. Его тщательно выпестованный покой, напоминающий смерть, был нарушен. Возвратившиеся воспоминания кружили ему голову.
Он вскакивал, потому что ему казалось, что в комнате, в углу, стоит Таня.
— Зачем ты вернулась? — кричал он и даже не мог понять, кому адресованы эти слова.
— Зачем ты вернулась, Таня?
Или все-таки: «Зачем ты вернулась, Рита?»
Он метался, как в бреду.
Под утро все-таки забылся тяжелым, тревожным сном.
Он теперь шел по дороге, босой, острые камни впивались в подошвы ног, и поэтому ему казалось, что они горят, и это не камни. Это раскаленные угли…
— Наверное, я уже в аду, — усмехнулся он. — В принципе ад, наверное, именно таков.
Одиночество. Пустота. И острые камни, напоминающие горящие угли.
Он попробовал остановиться, но таинственная могучая сила влекла его вперед — словно звал его кто-то, и еще ему казалось, что как только он увидит того, кто его зовет, он сможет успокоиться.
Наконец он увидел впереди женскую фигуру. Женщина стояла к нему спиной, и он не мог отгадать, кто это — Рита или Таня?
— Кто ты? — спросил он одними губами. Ветер свистел вокруг, оставляя на губах привкус горячего песка.
Она не обернулась, продолжая удаляться, и он убыстрил шаги, стремясь догнать ее и разгадать загадку.
— Постой!
Голос его потонул в завываниях ветра.
— Кто ты?
На этот раз она остановилась и начала медленно оборачиваться.
Он замер. Страх парализовал его, потому что теперь он видел, что эту женщину он не знает. «Это моя смерть, — подумал он, а потом, спустя секунду, пришла другая мысль: — Это моя любовь…»