Или они смешались, превратились в одно существо?
— Кто…
Она сделала шаг к нему, протянула руки. Он видел, что она прекрасна.
И почти подчинился ее чарам — шагнул к ней, протягивая руки, ища покоя в ее объятиях…
— Сережа!
Он вздрогнул.
Он узнал этот голос. Рита…
— Сережа! Сережа! Сережа!
Сон рассыпался, как сломанный калейдоскоп.
Он очнулся. Комната была пустой и полутемной.
Только луч солнца пытался пробить себе дорогу в комнату, найдя маленькую щель между занавеской и стеклом.
Она проснулась от собственного шепота.
— Сережа…
«Опять, опять я зову его!»
Она проснулась, почти уверенная, что Виктор слышал ее шепот.
Но его рядом не было. Рита села на кровати.
За окном уже светило солнце.
Рита поднялась, вышла в комнату.
— А где…
— Он пришел только под утро, — сказала мать. — Спал на диване… А сейчас снова ушел. Очень торопился…
Рита кивнула.
Сейчас воспоминания о вчерашней сумасшедшей ночи казались ей смешными, нелепыми и детскими.
— Он мальчишек отвез в школу? — спросила она.
— Да, конечно…
Рита почувствовала, что мать напряжена.
— Что-то случилось? — спросила она осторожно.
— Ничего…
— Мама, — заговорила Рита осторожно, — я ведь на самом деле хотела с ним поговорить…
— Да, конечно…
— Мама! Я очень хотела сегодня ночью его дождаться. Я и сама больше не могу так жить…
Мать наконец поверила ей.
— Что ж, думаю, у вас будет еще время, — сказала она мягко. — Будем считать, что ночью вам помешали обстоятельства…
«А может быть, это просто неправильное решение? Надо оставить все как есть…»
Мать словно прочла ее мысли.
— Конечно, ты можешь струсить, — сказала она. — Пойти на попятную… Решить, что сегодня ночью тебе был дан ответ свыше, но… Я думаю, что иногда препятствия, наоборот, служат доказательством верности принятого решения…
Рита ничего не ответила ей.
Она налила кофе и долго смотрела на густую коричневую жижицу, пытаясь угадать там свою судьбу. «Жаль, что я не верю в гадания», — подумала она.
Когда кто-то позвонил в дверь, она подняла голову, удивленная.
А с порога уже звучал голос Мариночки:
— Доброе утро, Анна Владимировна! Шла мимо — решила заглянуть… Как вы поживаете? Как Риточка?
«Теперь точно добра не видать, — подумала Рита. — Мариночка запросто может сойти за предвестницу беды… Я уже заметила — стоит ей появиться неподалеку, как тут же кто-то заболевает. Или еще какая пакость случается…»
Он поднялся вверх по грязной, со сломанными перилами и полуобвалившимися ступеньками, лестнице с непристойными граффити на стенах.
Темнота в подъезде… Виктор почти отвык уже от прелестей «хрущоб». Раньше он и сам жил в такой же развалюхе. Теперь это казалось давно забытым сном. Правда, отчего-то сам себе он, молодой, живущий в «гарлеме», с высоты теперешнего возраста казался счастливым.
Она жила на четвертом этаже.
Он позвонил.
Шаркающие шаги за дверью, голос: «Да, минуточку»…
Она дома. Ему захотелось уйти. Вернуться назад, быстро сбежав по этим обломкам ступенек, и забыть о ее существовании.
Дверь открылась.
Она почти не изменилась. Такой же тяжелый подбородок, выдающийся вперед. Небольшие глаза, теперь спрятанные толстыми линзами очков. Светлые волосы с черными корнями, собранные кое-как в пучок на затылке.
Он почувствовал запах нищеты и озлобления. На секунду ему стало стыдно того, что он одет в хороший и дорогой костюм. Он никогда не верил, что этот костюм на самом деле итальянский, потому что где-то читал, что Пазолини был только один, в кинематографе, и костюмы отродясь не шил. Но в местной элите эту ложь уже привыкли принимать за правду, и эта идиотская «арнаутская» фирма считалась своеобразной униформой.
Эта женщина мало что понимала в подобных тонкостях. Фланелевый халат, видавший лучшие времена где-нибудь году в семьдесят пятом. Она покраснела, заметив его взгляд.
— Добрый день, Виктор Петрович, — сказала она. — Извините, что встречаю вас в таком затрапезном виде… Но я плохо себя чувствую. Сердце прихватило… Так что не обессудьте. Потерпите мой старенький халат? Наше рандеву ведь лишено лиризма…
— Да, конечно, — пробормотал он, чувствуя, что краснеет, как застигнутый за постыдным развлечением школяр.
Она тихо рассмеялась:
— Ну, Витенька, вы все такой же… Стеснительный. Интеллигентный. Я слышала, моя помощь сыграла роль в вашем благополучии?