— Что ж, — ответил Кэс, — обо всем этом нетрудно догадаться. Мы поговорим со своими, Сан. Мы поговорим с ними. Но знай, что я — на вашей стороне.
Лотта и Кэс возвращались вдвоем, сзади за ними на небольшом расстоянии бежала без всякого поводка неприметная дворняжка чепрачного окраса. Собаку передал им Леня у выхода из явочного здания. Обученный песик, повинуясь команде, понял, что идти нужно с этими незнакомыми людьми. Для связи Сетка часто использовала собак, это удобно — город и без того кишит стаями бродячей дворни, такой песик не вызывает подозрений, и с другой стороны, не надо рисковать связными-людьми.
— А почему у него такое имя? — спросила Лотта, — это было типично для СТК? Насколько я знаю, моя бабушка, хоть и жила в СТК, тоже носила финское имя — как и я.
— Да, это было типично, — объяснил Кэс, — особенно для тех планет, что в значительной степени перешли на линкос. Линкос, конечно, искусственный язык, но впитавший богатство многих других, старых, он и проще, и одновременно сложнее, чем они. Видишь ли, национальные различия сохранялись в СТК очень долго. Даже планеты-колонии, хотя все они многонациональны, носят названия на определенном языке, определенные традиции. Одних китайских планет двенадцать, русских четыре… И так далее. Испаноязычных планет было восемь. Но по мере развития общества национальные различия практически исчезают. На любой планете СТК эти различия были очень поверхностными. В последнюю сотню лет на многих мирах стали давать детям имена, уже не носящие никаких следов национального, хотя иногда и происходящих от старых корней. Его зовут Сан Орех, но ведь орех по-русски — вполне значимое слово, а Сан может происходить, допустим, от Александра. Такое имя дали и мне, Кэс Кэрон — ничего общего с испанским языком. Я и не знаю испанского, если честно, в наших краях уже никто на нем не говорил, Коста Нуэва, наверное, дальше всех продвинулась по этому пути. Поэтому я и обрадовался, понимаешь? Он такой же, как я. Он застал СТК уже в сознательном возрасте.
Тина быстро подружилась с Майком — так звали собачку. Песик развалился у ног девочки, которая старательно почесывала ему живот. С шеи собаки Тина только что сняла маленький пакет. Именно так передавались в Сетке сообщения — ведь пользоваться техническими приспособлениями было нельзя. Но на сей раз в пакете был подарок от Лени — блестящая голографическими разводами карточка на тонкой серебристой цепке. Это нехитрое украшение, вставленное в нотик Тины, содержало информацию, все, что Леня мог ей подарить — стихи. Множество стихов, которые он написал сам. Поэтому сейчас Тина толком не вслушивалась в разговор взрослых у костра. Она с восторгом повторяла про себя:
— В борьбе на планете бриггов есть специфика, — говорил между тем Кэс у костра. Пламя освещало серьезные лица экипажа, сверкало в глазах, — процентов 80 населения живут собственно вне экономики. Это неизбежно, если провозглашается этакая всеобщая свобода. Свобода — всегда право сильного. Слабые — выброшены во тьму. Там они, конечно, свободны — сдохнуть или грызть друг друга. Выживай как хочешь — свобода. Хочешь — иди в лес охотиться, или возделывай огородик, в надежде, что его не вытопчут и не сожрут урожай другие охотники. Обычно нищие промышляют воровством или бартерным обменом, случайными подработками. Около пяти процентов — бригги и их интеллектуальная обслуга, которая тоже считает себя свободными бриггами. Они получают хорошее содержание у хозяев, братков — то есть местных капиталистов, образ которых здесь романтизирован. Еще есть некоторая часть рабов, которые используются как в обычном мире сфера услуг. Ну и процентов 15 — рабочие, которые, собственно, и производят все, что в этом мире производится. Земля, кстати, имеет самый высокий научно-технический уровень среди человеческих планет. Ксалийцы не опустили ее так, как других — на то есть свои причины, видимо. Военная техника не хуже таковой у СТК! Ксалийцы даже поделились с бриггами кое-чем. Может быть, бригги — их своеобразный идеал общества? Неизвестно. Но рабочие им тут все равно необходимы, это неизбежно. Им платят, и они живут стабильно, им не грозит смерть от голода, как правило, им удается пристроить и детей — поэтому положение рабочих — мечта для остальных 80 процентов населения. Однако, как объяснил Сан, живут они фактически как в тюрьме — для их же безопасности. Колючая проволока, бараки, где им дают комнату на семью или комнату на 3-4 человек. В отпуск или выходной можно выйти с территории. Иначе их растерзает толпа люмпенов и разгромит их жилища, чуть-чуть более приличные, чем у неимущих. Рабочий день 12 часов, 7 дней в октаду. Интенсивность труда очень высокая, страх вылететь за ворота колоссальный. И все же это элита общества, они настроены против нищих за воротами. Но с разобщенными толпами безработных работать почти невозможно. Поэтому сейчас тюменская Сетка нашла возможность проникнуть на звездолетный завод в Югре и… словом, скоро здесь начнутся интересные события. Вот так. А теперь, я надеюсь, вы все обдумали и сможете дать ответ — Сетка никого не будет держать и заставлять. Мы были одним экипажем, но у нас больше нет корабля. Теперь каждый выбирает свой путь самостоятельно.