Вскоре группа забастовщиков с красными повязками на рукавах подошла к охране у ворот. После коротких, но энергичных переговоров, охрана была вынуждена отдать автоматы и дубинки и удалиться. На ворота поставили забастовщиков с оружием, и с этого момента внутрь ограды впускали всех, кто хотел принять участие в борьбе. И выпускали тех, кто этого не хотел, отлично понимая, что ждет оставшихся, кто посмел покуситься на святое — прибыль господина Прохорова.
К воротам, услышав о происходящем, потянулись нищие жители Югры, и некоторые из них, поговорив с рабочими у входа, проходили внутрь. Порядки, установленные бриггами, не нравились никому — только вот не каждый верил в успех совместной борьбы и обладал достаточной смелостью.
Большинство менеджеров и инженеров завода жили в Центре и приезжали сюда на работу, так что сейчас присутствовали лишь несколько человек из начальства, и почти все инженеры либо сами были членами Сетки, либо давно были сагитированы. Оставшиеся начальники пытались заставить кого-то работать, брызгали слюной, грозили карами, но их никто не слушал.
Светлана и Ю уже два дня тайно жили на территории завода и вели подготовку на тот случай, если придется вести длительную оборону. Кэс ушел в тайгу, туда, где был спрятан флаер — при бардаке, творящемся в мире бриггов, машину до сих пор не нашли. Остальные перешли за ограду, как только получили сигнал от Сана. Бывшего Императора на сей раз с собой не взяли, да он и не очень-то рвался.
В просторном помещении нового, только что достроенного испытательного цеха, еще не забитого оборудованием, шло непрерывное собрание — народное вече, время от времени кто-нибудь вылезал на самодельную трибуну и толкал речь.
Народ кучковался в цеху и на улице, готовили на всех в кухнях бараков, ели, курили, играли на гитарах и баянах, плясали, резались в карты и говорили, говорили, говорили… Подпольщики Сетки умело организовали постоянную смену охраны и службы порядка — забастовщики с красными нарукавными повязками следили за дисциплиной, чтобы не появлялось нигде спиртного, запрещенного общим собранием, не было драк.
На общем собрании были приняты заранее составленные Сеткой требования к владельцу завода; всем эти требования очень понравились. Они были скромными — рабочие обещали немедленно снова взяться за дело, как только Прохоров повысит всем зарплату и сократит рабочий день до 10, а детям и матерям малышей — до 8 часов.
Но от Прохорова пока не было ни слуху, ни духу.
— Я все-таки не понимаю, — говорила Чин, — как им удалось так здорово здесь всех сагитировать? Мне казалось, они не поверят. Ведь им здесь, на заводе, не так уж плохо! И они боятся потерять работу. Было бы логичнее, если бы восстали те, кто снаружи. Вот там люди действительно живут просто ужасно!
Лотта покачала головой.
— Ты невнимательно слушала Кэса, Чин. Есть же закономерности истории. Почему буржуазию уничтожат именно рабочие? Даже не потому, что они больше всех заинтересованы в этом. Тут ты права — может, те, кто за воротами, заинтересован больше. Но те — привыкли выживать в одиночку. А рабочие всегда действуют совместно, в общем производственном процессе. У них формируется готовность к общим действиям. Причем они борются в любом случае, хоть с подпольем, хоть без него. И у нас на Руси есть забастовки. И даже здесь, у бриггов. Алиса же рассказывала, что на заводе каждый год какая-то заваруха бывает, и всегда убивают много людей, но они потом снова начинают бастовать. Но без подполья у них вообще шансов нет. А так, может, и будет какой-то шанс.
— А у нас, — заметила Ка, неохотно, медленно копаясь с деталями, — все почему-то верят, что когда цивилизация достигает определенного уровня, все производство уже автоматическое, там никаких разумных не нужно. Но разве в СТК было не так?
— Даже в СТК было не так, — покачала головой Лотта, — какая глупость! Даже если всю монотонную работу выполняют механизмы, кто-то же должен следить за этими механизмами, чинить, перепрограммировать. Либо человек, либо искин, но искин — тоже разумное существо, сознает себя. Кэс же говорил — по мере развития технологий растет производительность труда, то есть один рабочий может произвести столько — с помощью машин — сколько раньше производила, например, тысяча или десять тысяч даже. Заменить всю фабрику. Но бригги, как и все другие, отброшены назад, а развивать автоматику в их обществе особенно сложно, ведь у них и общественные связи, торговля — все это сильно нарушено. Опять же, использовать труд людей даже удобнее — платят они очень мало, но зато создают противоречие между теми, кто за воротами с той и этой стороны. Так что легче управлять местным населением.