По его знаку два охранника подняли Светлану (один держал пистолет у ее виска) и подвели к Орну. Тот удобно перехватил лазерный деструктор, и ослепительный луч чиркнул по ногам девушки. Светлана упала, как подкошенная, без единого звука.
Ка с ревом рванулась вперед, но Орн успел первым — и бору упала, схватившись за пережженные колени. Светлана отползла к стене, пытаясь что-то сделать с массивными разрезами — бедра и голени в двух местах были разорваны, дымилась глубоко разваленная плоть, ткань не кровоточила — лазер пережег сосуды, но при этом разрезал мясо и даже кости. Светлана стискивала зубы и тяжело дышала, стараясь не закричать от дикой боли.
К Орну подвели Кэса. Тот смотрел спокойно и равнодушно. Орн опустил деструктор.
— А что, — с любопытством спросил он, — жалеешь, поди, что вытащил меня тогда с той планетки?
— Нет, — ответил Кэс, — я ни о чем не жалею.
— Ну у тебя еще есть целые сутки, чтобы пожалеть, — Орн выстрелил по ногам Кэсу, и тот согнулся и вскрикнул.
— Девок давайте, девок! — распорядился Орн. Перед ним поставили бледную, равнодушную ко всему Тину.
— Нет! — оглушительно закричала Чин и бросилась вперед, закрывая собой дочь.
И тут случилось странное.
Мелодичный неведомый звон заполнил помещение, перекрывая вопли охранников и стоны раненых. Этот звон был всеобъемлющим. Повелительным. Орн, побледнев, опустил оружие. Замерли охранники. Никто не был в силах двигаться, казалось, Звук парализовал всех.
За Звуком послышался Голос. Большинство присутствующих никогда не слышали этого Голоса, но все сразу узнали его — по рассказам, по дремлющему в исторической памяти ужасу. Безличный голос — не мужской, не женский — говорил на безупречном русском. Он был таким же всеобъемлющим и повелительным как Звон.
— Присутствует Метка, — произнес Голос.
— Метка нанесена Нами.
— Метка в тринадцати циклах прошлого.
— Группа с носителем Метки будет изъята.
— Решение дальнейшей судьбы осуществляем Мы.
Все закружилось, погрузилось в зеленый и фиолетовый туман, свет, мерцание, звуки, краски, головокружение, тошнотный запах — все слилось воедино. Те, кто мучился от боли, перестали испытывать что-либо. Никто не мог двигаться.
А потом внезапно туман рассеялся. Девять членов экипажа "Союза" вместе с бывшим Императором Стольного Града снова находились в камере. Только камера теперь была совсем иной — гигантский куб с бесконечно высоким потолком, с мерцающими сиреневыми стенами, без окон, без мебели. Бак Орн и его слуги исчезли. Все раны волшебным образом залечились бесследно, и обреченные на смерть были теперь целы и здоровы.
Светлана первой обрела дар речи, и первое ее слово выразило мысль, которая ужасом билась в глазах всех остальных.
— Ксалийцы!
Глава 18. Судьба экипажа.
Вот что это напоминало — существование за горизонтом событий.
Не было верха и низа, не было даже самой пустоты. Временами из небытия всплывали сиреневые стены камеры, а затем и они растворялись в ничто.
Времени тоже не было. Нельзя было понять, продолжается ли это века — или долю секунды. Как во сне — только сознание при этом сохранялось.
Именно от этого люди сходили с ума, это была основа страшных легенд о ксалийцах. Всепоглощающий, пронизывающий ужас от существования в нечеловеческой, абсолютно чуждой среде. Похоже на сильную тошноту — но тела не было, и стошнить — никакой возможности. Но потом — если существовало "вначале" и "потом" — это чувство ослабевало.
Взамен приходило ощущение Глаз. Накатывало, давило. Тело, которого нет, распластано на несуществующем предметном стекле. Миллионы огромных Глаз. Каждый видел их по-своему, кто-то вовсе никаких глаз не видел, а например, механические линзы или щупальца. Собственно, видеть в этом ничто было нельзя. Ощущение Постижения. Тебя рассмотрели, оценили — и сейчас выбросят за ненадобностью в космическое мусорное ведро.