Наш участок обороны — четыре стены вокруг небольшого сада, завалившийся сарай, неглубокий арык. Начинаем обживаться.
С криком «кия!», толкнув стенку в прыжке, Игорь неловко приземлился. Часть стены завалилась, а Марасканов подвернул левую ногу, которая распухла на глазах.
— Ну вот, воевать еще толком не приступили, а уже несем не боевые потери, — ухмыльнулся я. — На хрена тебе был этот сектор обстрела? Даже не знаю докладывать о тяжелой травме, полученной офицером роты, или нет. Нарушение мер безопасности как никак.
— Морда ты неблагодарная, — воскликнул Игорь. — И этого человека я укрывал от холода в своем спальном мешке! Делил кров и стол, отдавал ему последний сухарь, фотографировал. А он издевается.
— Ты глубоко заблуждался: не того прикормил.
— Не дам больше ни одной фотографии, можешь не просить.
— Никогда и не попрошу. Когда Остроган или Ветишин снимки напечатают и обсушат, всегда потихоньку смогу реквизировать самые хорошие, особенно те, на которых меня запечатлели. У тебя таким же путем сопру.
— Прикажу Якубову, чтоб не кормил тебя сегодня за это.
— Якубов! — крикнул я солдату. — Гурбон, вот скажи мне такую вещь: командиру взвода до замены месяц, а мне чуть больше года, будешь ты кормить замполита или нет?
— Трудная задачка, — расплылся в широкой улыбке солдат. — Приказ не выполнить нельзя, но и если вы умрете от голода, тоже ничего хорошего. Кормить буду тайком, но самыми вкусными, отборными кусками.
— Э-эх, Гурбон! Идешь на поводу у лейтенанта. Этих замполитов отстреливать нужно, а ты ему самое лучшее обещаешь.
— Зачем отстреливать? Лейтенант Ростовцев очень хороший человек, пулемет помогал нести в горах, разговаривает часто по душам, к медали представил, значком наградил, в гости собирается приехать. Нет, не надо другого, он еще и в партию принять обещал.
— Вот видишь, Игорь, как дела обстоят! Не получится.
— Гурбонище! За значок продался?
— Нет, не продался, а сагитирован!
— Ник, ты что творишь? Из «басмачей» коммунистов лепишь? А зачем тебе, Гурбон, в партию нужно?
— Как зачем? Денег у меня нет, папы богатого нет, калыма нет. Вернусь домой с медалью или орденом, да еще партийным, очень быстро директором ресторана стану, — и довольный он заулыбался еще шире.
Плотно пообедав и слегка вздремнув, мы принялись усовершенствовать оборону. Вокруг БМП вырыли ячейки для стрельбы лежа, насыпали брустверы спереди и по бокам, пушки развернули в разные стороны.
Я взял Якубова-младшего, и в сумерках мы отправился устанавливать «растяжки». К двум РГО привязал ниточки и протянул их через тропу, идущую к каналу. Хорошая граната для «сюрприза» сразу взрывается при падении, без всякого временного замедления.
Такой же «сюрприз» поставил и на тропе, ведущей в сторону кишлака, метрах в ста от него. Лишняя предосторожность не помешает. Надо было и в винограднике «сюрпризы» понатыкать, но какой-нибудь наш засранец еще голой задницей зацепится, вот будет неприятность-то!
Ночь стояла прекрасная: теплая и тихая. В десанте спать очень душно, и я лег под яблоней, разглядывая свои любимые звезды. В темноте кто-то возле самых ног пробежал, шурша листвой, и осторожно подошел к моему лицу, громко фыркая и любопытно принюхиваясь.
— Кыш, брысь, зараза! — испуганно заорал я, и дремота мгновенно улетучилась.
Существо испуганно метнулось в сторону, за ним побежал Свекольников.
— Что случилось? — продирая глаза, спросил из БМП Игорь. — Чего орешь?
— Ужас, привидится же такое сквозь сон! Только чуть-чуть задремал, а перед глазами стоит рожа «черта». Большие уши, длинный нос, глазища черными пуговками, и обнюхивает мою физиономию.
— У тебя, наверное, «крыша поехала». Скажешь тоже, черт. Наверное, крыса хотела поужинать кусочком твоего длинного носа.
— Жаль, что ты свой большой шнобель на траву не положил.
Тем временем Витька метался по кустам, с громким шумом и треском ломая ветки.
— Поймал, поймал! — заорал радостно солдат.
— Витька, на кой хрен нам крыса, шашлык из нее делать будешь? — поинтересовался Марасканов.
— Это не крыса, а ежик, товарищ старший лейтенант.
— Какой еще ежик? Я что ежей никогда не видал! Нос у зверя длинный, как у дятла, урод какой-то, — удивился я.
— Это, товарищ лейтенант, пустынный ежик. Я таких зверьков у нас в Самарканде видел.
С этими словами солдат протянул мне панаму, в которой лежал колючий комок сантиметров двадцать в диаметре.
— Гляди-ка, какой большой! — восхитился я. — А ну, Витек, давай его выпустим в коробку из-под сухих пайков.
Ежик полежал минут пять, осмелел и потихоньку начал разворачиваться из клубка, затем встал на ножки, которые оказались довольно длинными. Чудной! Большие уши, длинный нос, тонкий хвост, как у крысы. Вот так еж! Ну и ну, пародия! Как в анекдоте про верблюда: «Это кто так лошадь излупил?»
— Свекольников, зачем он тебе, выпусти! — простонал, потирая распухшую ногу, взводный.
— Пусть в казарме крыс и мышей ловит. Хор-ро-ший! Е-е-ежик! — произнес восторженно солдат, протягивая зверьку кусочек сахара, но тот сразу свернулся и угрожающе зашипел.
— Ты к нему со всей душой, а он пока не понимает. Дикий, неукрощенный. Клоун у нас в роте есть, теперь еще дрессировщик ежей будет. Цирк «Шапито», — подвел итог Игорь и добавил:
— Всем спать! Кто не
Ночью зверек бегал по коробке и пытался найти выход. Чавкал, пережевывая кусочки мяса и каши, сопел, тяжело и грустно вздыхал.
Игорь тем временем мучился от сильной боли в ноге.
Утром Грымов приехал для осмотра наших позиций в сопровождении саперов. С ним был Томилин, который наложил Игорю тугую повязку. Сержант глубоко вздохнул, укладывая свою сумку после оказания помощи.
— Уеду до дому, кто вас лечить буде? Пропадете зовсим.
— Степа, свято место пусто не бывает, найдем еще лучше, не бурчащего и не философствующего, — улыбнулся я. — Еще попросишься обратно.
Ребята-минеры ушли за канал, поколдовали часа два и, избавившись от «сюрпризов», вернулись обратно.
— Что там, «духов» не видно? Оставили «подарки» врагам? — спросил Марасканов.
— Ага, заминировали выходы из кяризов. Им неприятно, а вам будет спокойнее, — ответил сапер, лейтенант Васин.
Эдуард попил чайку, почти не разговаривая с нами, и вернулся в машину. И вновь взвод дремлет в тишине и одиночестве.
Вечером Витька, вновь ползая в кустарнике, поймал ежика. Но другого, обыкновенного, как в России. Этот был с нормальными носом и ушками, короткими ножками и без длинного хвоста.
— Витька, ты что собрался всех ежиков переловить? Зачем тебе это надо? — удивился Игорь.
— Прикормлю, будут жить у нас в роте. Они хорошие, интересные. Я их люблю.
— Ежелов! Ты, главное, связь не проспи с командиром роты. А не то ежа, любого из них на выбор, в задницу засуну!
Свекольников, грустно и тяжело вздыхая, поправил наушник радиостанции и продолжил наблюдать за зверьками. Вскоре он принес в коробку листьев, травы, набросал сухих груш, вишен и айвы.
— Витька, ты бы лучше так заботился о больном командире. Я ни айву сорвать не могу, ни к костру лишний раз сходить чаю попить. Нога ноет, просто жутко. А ты угощенья несешь ежам. Нужно тебя, наверное, уволить из связистов и отправить часовым к «братьям» Якубовым.
— Нет, нет. Я буду заботиться о вас. Я и так беспокоюсь о вашем здоровье.
— Это в чем интересно выражается? — спросил Игорь — Переживаю.
— Переживаешь, это уже хорошо. А то я тебя на Гришку Рожкова поменяю, будешь его пулемет носить. Он хотя и «тормоз», но про чай не забудет. Намек понял?
— Понял, отчего же не понять.
Солдат сорвался с места и потрусил в сторону костра. Вскоре Свекольников вернулся с двумя глубокими мисками плова и голубцами в виноградных листьях.
— Кушайте на здоровье, товарищи офицеры!
— Черт, а мы совсем про обед забыли. Молодец! Ладно, оставайся при радиостанции, но не расслабляйся.