Подошёл Второв.
- Опять задержка, - сказал Мельников.
Внезапно на том месте, где должен был находиться пятиугольный вход, появилось синее кольцо, перекрещенное двумя жёлтыми полосами в форме буквы «Х». Потом оно исчезло и дверь открылась.
Мельников наклонился и заглянул в отсек.
Отсек не походил на виденные раньше. Не труба, а правильный шар. По его диаметру было ясно, что шар целиком помещается внутри трубы и потому не заметен снаружи. В центре висела в воздухе какая-то конструкция, окрашенная в синий, жёлтый и сиреневый цвета. Пола не было. В различных направлениях шли пересекаясь знакомые им «стеклянные» мостики. Хотя звездоплаватели и не перешагнули ещё порога, помещение уже было залито светом. С четырёх сторон перед разноцветной конструкцией хрустально сверкали четыре предмета, имевшие форму кресел без ножек. На чём они держались, не было видно. «Кресла» были как будто стеклянные.
Мельников в нерешительности посмотрел на Второва.
- Мы не знаем, что значит синий перекрещенный круг, - сказал он. - Может быть, это запрещение входа сюда?
- Если бы это было так, - ответил Второв, - дверь наверняка не открылась бы.
- Во всяком случае это сигнал предупреждающий. Но о чём он предупреждает?
- Может быть, об осторожности?
- Самое правдоподобное. Лучше не входить в это помещение.
- Мне кажется, что это пульт управления кораблём, - тихо сказал Второв. - Сигнал может означать - «Тихо! Не мешать пилоту!» Как бы там ни было, необходимо заснять всё это.
- Только очень осторожно. Не делай резких движений.
Один за другим они перешагнули порог двери и ступили на мостик. Пятиугольное отверстие за ними тотчас же закрылось.
- Вы обратили внимание, - сказал Второв, - что двери капризничают только при открывании. А закрываются они вполне исправно.
- Давно заметил, - ответил Мельников. - И это мне очень не нравится.
Он ощущал в себе какую-то смутную тревогу. Синий круг не выходил из головы. Что он мог означать?..
Мостики подходили к каждому креслу Осторожно проведя рукой под одним из них. Мельников понял, что кресла прикреплены к центральной конструкции, но крепления были совершенно невидимы, как тот постамент, на котором стояла чаша в центре корабля. На чём и как держалась сама конструкция - определить не удалось. Мельников боялся дотронуться до неё.
Причудливо изломанные грани этого странного предмета, неизвестно что из себя представлявшего, искрились бесчисленным количеством разноцветных точек, точно крохотными огоньками, - синими, жёлтыми, сиреневыми. Каждая грань имела свой цвет и казалась бездонно глубокой. Никаких кнопок, рукояток или приборов не было.
- Если это пульт управления, - сказал Мельников, - он имеет очень странный вид.
Второв не ответил. Тихое жужжание кинокамеры одно только нарушало глубокую тишину. Светящийся голубым светом воздух, искрение «пульта», висящие, как будто в воздухе, прозрачные «кресла» - всё это было так необычайно, что Мельников, не склонный к фантазированию, размечтался.
«Вот здесь, - подумал он, - в этом кресле сидел когда-то маленький фаэтонец и непонятным способом вёл этот необычайный корабль в пустоте Вселенной. Думал ли он тогда, что никогда не вернётся на родину, что окончит свои дни на Венере? Куда, с какой целью отправились они в космический рейс?»
Жужжание камеры смолкло.
- Пойдём дальше? - спросил Второв.
- Я думаю о том, - сказал Мельников, - что люди, возможно, поймут и изучат технику Фаэтона. Может быть, наши звездолёты станут похожи на этот и будут управляться теми же способами. Сейчас мы даже отдалённо не можем вообразить, что это за способы.
- Вероятно, они очень просты, как всё, что совершенно. Но понять действительно трудно. Что может делать человек, сидя в этом кресле? Разве что наблюдать. Может быть, это астрономическая обсерватория, а не пульт управления?
Мысль Второва показалась Мельникову резонной. Но что можно увидеть внутри этих разноцветных граней? Они выглядят глубокими, но не прозрачными.
- Возможно, что в них видно только тогда, когда сидишь в кресле, - сказал Второв.
- Это неосторожно.
- Почему, Борис Николаевич? Я ни до чего не дотронусь. Кресло, хотя и маленькое, но годится для человека. Разрешите попробовать. Вдруг я на самом деле что-нибудь увижу. Это во многом облегчит задачу понять назначение этого предмета.
Мельников колебался. Его безотчётная тревога всё росла. Чуждая обстановка корабля, видимо, действовала даже на его закалённые нервы.
- Хорошо, - решился он. - Сядь, но только смотри, а не двигайся.