- Занять сетки!
В обсерватории были заранее подвешены специально предназначенные гамаки. На Марсе не было стартовой площадки, и корабль будет менять направление полёта.
Белопольский занял место у пульта. Его сетка осталась пустой.
Даже при первом в моей жизни старте - с Земли я не испытывал такого мучительного волнения…
Я неотрывно смотрел в лицо нашего нового командира. Оно по-прежнему было очень бледно, но казалось сосредоточенно спокойным.
Каким, вероятно, нечеловеческим усилием воли он сумел заставить себя быть спокойным!..
Задрожал корпус корабля. Гул двигателей, нарастая, усиливаясь с каждой секундой, заполнил собой, казалось, весь мир, всю Вселенную.
Звездолёт тронулся с места.
Но он был ещё на поверхности Марса.
Белопольский нажал знакомую кнопку. Он убрал колёса.
Значит, мы в воздухе!
Молниеносное движение рук… Могучие двигатели смолкли, и тотчас заработал «атмосферный». Стремительный взлёт корабля был прерван, и, послушный своему командиру, он уже спокойно летел над планетой, как и пять дней назад.
И я, и Пайчадзе мгновенно соскочили с сеток и кинулись к окнам.
Звездолёт описывал широкий круг, возвращаясь к месту, откуда только что взлетел. Луч прожектора позволял отчётливо видеть все подробности.
Промелькнуло озеро и площадка, где стоял наш корабль. Я заметил даже стальной обелиск с рубиновой звездой на вершине. Скорость корабля была настолько велика, что памятник мелькнул на короткое мгновение. Но Белопольский не мог уменьшить её, - звездолёт врезался бы в «землю».
Мы летели к югу, в ту сторону, куда ушёл вездеход Камова.
Через четыре минуты, пролетев больше ста километров, звездолёт повернул обратно. Лететь дальше не было никакого смысла. Вездеход мог находиться не больше как в восьмидесяти километрах от нашей бывшей стоянки.
Сто километров туда, сто километров обратно и опять сто километров по первому направлению.
Ничего…
Марсианская пустыня была темна и безжизненна.
Мне казалось, что я теряю сознание. Всё кончено!.. Сергей Александрович Камов погиб безвозвратно…
Звездолёт круто изменил направление. Мы стали удаляться в сторону.
Я бросил быстрый взгляд на лицо Белопольского.
Он склонился к перископу. В твёрдо сжатых губах я увидел непреклонную решимость. Он не обращал на нас внимания. Казалось, что в эту ужасную минуту он забыл о нашем существовании.
Арсен Георгиевич отвернулся от окна и направился к своему месту. Я машинально последовал за ним.
По лицу Пайчадзе бежали обильные слёзы.
Я не успел лечь. Резкий толчок швырнул меня в сетку. Знакомое ощущение удвоенной тяжести сковало тело. В ушах стремительно нарастал могучий давящий звук.
ОДИН
В застывшем холодном воздухе мрачно и угрюмо возвышаются бурые гранитные скалы.
У их подножия, медленно передвигая плохо развитыми передними ногами, бродят длинные мохнатые звери. Блестит в лучах заходящего солнца серебристый мех. То один, то другой подходит к подножию высокой скалы и, прижавшись к «земле», славно собираясь прыгнуть, смотрит на вершину неподвижными зелёно-серыми глазами.
На вершине скалы лежит человек.
Он положил голову на согнутую левую руку. Правая крепко сжимает воронёную сталь пистолета.
Человек давно лежит тут. Он очень устал и физически и морально. Давно уже потеряна надежда на спасение. Нельзя спуститься вниз, где совсем близко стоит белая машина с зеркальными окнами. В ней спасение и жизнь! Но на пути смерть, отвратительная смерть в пасти зверя.
Нет, что угодно, но только не это! Пусть лучше иссякнет кислород, питающий надетую на человека маску.
Солнце совсем низко над горизонтом. Вот-вот наступит ночь, быстро приближающаяся ночь тропиков. Воздух станет ещё холоднее. Будет сильный мороз.
Но человек не думает об этом. Какое ему дело до мороза, если кислорода хватит не больше чем на один час. Там в белой машине, находятся баллоны с живительным газом, там воздух и жизнь, но добраться к ним невозможно, как если бы они находились не в пятидесяти метрах, а на одном из спутников Марса, которые сияют над головой на уже потемневшем небе.
Человек сознаёт свою обречённость. Но его чёрные глаза смотрят спокойно и твёрдо из-под густых, нависших бровей. Движения неторопливы и уверенны. Он подносит руку к глазам и смотрит на циферблат. Стрелки показывают восемь часов десять минут. Человек приподнимается. Кажется, что он к чему-то прислушивается.