- Вот она, — голос доктора вырвал Ремуса и Касс из их мыслей. Последний из них опустил руки, прежде чем она нетерпеливо села, полностью игнорируя боль, которую все еще испытывало ее тело; ей просто нужно было увидеть своего ребенка.
Протянув руку, Кассиопея взяла на руки их малышку, поднося спящего ребенка ближе к себе. Она почувствовала, как слезы защипали ей глаза. Пальцами она убрала часть розового одеяла с лица ребенка. Как будто новорожденная почувствовала движения своей матери, она открыла свои большие глаза, одновременно схватив указательный палец Кассиопеи.
- У нее твои глаза, — шмыгнула носом девушка, глядя на Ремуса, который наблюдал за ними с выражением чистой любви в глазах.
- Но она выглядела как вылитая ты, — сказал ей Ремус, прежде чем тревожная мысль пришла ему в голову. Повернувшись к доктору, он с беспокойством посмотрел на нее: - Она…?
Доктор послала ему легкую улыбку, в ее глазах было выражение жалости к ним: - Мы не знаем, — честно сказала она, — Похоже, что это не так, но ничего нельзя полностью определить до Полнолуния.
Кассиопея, наконец, оторвала взгляд от своего ребенка, она протянула одну руку к своему жениху, сцепив их пальцы вместе: - Я не думаю, что это так, — сказала она с ободряющей улыбкой, - Ты хочешь подержать ее?
Глаза Ремуса расширились, но он кивнул. Забыв обо всей ситуации с ликантропией, он сел рядом со своей невестой, пока врачи выходили из комнаты, давая счастливой семье немного пространства. Так нежно, как только мог, он взял свою малышку из рук Кэсс, прижимая ее как можно ближе к груди. - Она такая красивая, — выдохнул он, его голос дрожал от эмоций.
Пока семья из трех человек жалась друг к другу, дверь в комнату со скрипом приоткрылась. Когда доктор ушел, она сообщила группе друзей, которые расхаживали взад и вперед по коридорам, что теперь можно пойти и посмотреть ребенка, и им действительно не нужно было повторять дважды, поскольку они практически пробежали мимо врача и медсестер, пока не добрались до нужной палаты.
Заглянув внутрь, их сердца растаяли от открывшейся перед ними сцены. Кассиопея лежала в постели, ее волосы были собраны в беспорядочный пучок на затылке, она выглядела усталой, но улыбка на ее лице излучала счастье. Ремус сидел рядом с ней, одной рукой обнимая ее за плечи, а другой держа на руках самого прекрасного ребенка, которого кто-либо из них когда-либо видел, завернутого в розовое одеяло.
- Мы можем войти? - Голос Сириуса, наконец, привлек их внимание.
- Конечно, — без колебаний кивнула Кассиопея, улыбаясь своим друзьям и брату, когда они вошли в комнату так тихо, как только могли, закрыв за собой дверь.
- Это девочка? — спросил Джеймс, скептически глядя на пару.
Ремус кивнул.
- Черт, — простонал парень в очках, отчего у всех округлились глаза, когда они увидели, как он полез в карман и неохотно достал несколько монет. Кассиопея и Ремус обменялись недоверчивыми взглядами, когда увидели, как Сириус ухмыляется, протягивая руку за монетами.
- Вы ставили на пол? — спросил Ремус, с недоверием переводя взгляд с одного своего лучшего друга на другого.
- Извини, приятель, — смущенно улыбнулся Джеймс, почесывая затылок, прежде чем застонал от боли, когда Лили шлепнула его по руке.
- Неважно, мне все равно, — махнула рукой Кассиопея. Ничто не могло стереть улыбку с ее лица, - Но тебе лучше никогда больше не ругаться перед ней, — добавила она, указывая на Джеймса, который вскинул руки в воздух.
- Я не буду. Я обещаю.
- Отлично. Теперь ты хочешь подержать свою крестницу?
- Да! — воскликнул Джеймс, практически подбегая к ним, улыбаясь от уха до уха.
Кассиопея с мягкой улыбкой наблюдала, как Ремус убрал у нее руку. Обеими руками он осторожно передал их сверток радости Джеймсу, который теперь сидел в кресле и выглядел взволнованным, как ребенок рождественским утром.
- Итак, вы уже придумали имя? — спросил Сириус, подходя к сестре с другой стороны и заключая ее в крепкие объятия. — Сириус было бы великолепное имя для девочки.
Кассиопея щелкнула его по груди, прежде чем покачать головой: - Мы не назовем нашу малышку в твою честь, — сказала она ему, повернув голову, чтобы встретиться взглядом со своим женихом. Пару недель назад они говорили об именах, и было два имени, которые им действительно запомнились, но они не хотели никому говорить, пока не родился ребенок: - Мы не назовем нашего ребенка в честь звезд, — добавила она, улыбаясь Ремусу.
- Так, как же тогда ее зовут? - Спросила Лив, когда все их друзья смотрели на них с взволнованными выражениями лиц, ожидая большого разоблачения.
- Хейзел Айви Люпин.
Комментарий к 32.
Оставляйте свои комментарии, я очень хочу знать ваше мнение!
Следующие две главы будут решающими. Я плачу.
========== 33. ==========
Комментарий к 33.
Предпоследняя часть…
Приятного прочтения!
С момента рождения малышки Хейзел в доме Люпин-Блэк было очень оживленно. Кассиопее и Ремусу пришлось научиться балансировать между тем, чтобы быть родителями, работая на Орден, и это, конечно, было нелегко, но оно того стоило. Прийти домой и увидеть эту маленькую беззубую улыбку на лице Хейзел, когда она прижималась к своему дедушке, было слишком чисто для этого мира.
Через несколько месяцев после своего рождения, Молли Уизли родила близнецов Фреда и Джорджа. Двое самых озорных малышей во всем мире. Всякий раз, когда вы поворачивались к ним спиной, они пытались ускользнуть, не говоря уже о тех случаях, когда они ночью выбирались из своих колыбелей. Кассиопея ходила к Уизли бесчисленное количество раз, как одна, так и с малышкой Хейзел и Ремусом, было приятно иметь рядом кого-то, кто мог бы помочь ей, когда она чувствовала, что она недостаточно хорошая мать; неважно, сколько раз Ремус говорил ей, что она, на самом деле, лучшая мать, о которой можно только мечтать.
Она не могла не чувствовать себя виноватой, когда принарядилась; надела свою лучшую одежду, которая — благодаря Ремусу, — все еще сидела, как влитая. Это был выпускной день Регулуса, и она дала ему обещание, что будет там и все, Кассиопея Блэк никогда не нарушала обещания, особенно своего младшего брата.
— Ты прекрасно выглядишь, любимая, — голос Ремуса вырвал ее из раздумий. Она обернулась, ухмыляясь, когда заметила двух самых лучших людей своей жизни в дверном проеме. — Разве мама не выглядит красиво? — проворковал он, указывая на Кассиопею.
Хейзел тут же захлопала в ладоши и начала хихикать.
— Я думаю, это означает, что она согласна, — усмехнулся Ремус, снова глядя на Касс.
— Я так сильно люблю вас двоих, — сказала она мягким голосом, подходя к своему жениху и дочери. Хейзел протянула руки, и Кассиопея мгновенно выхватила ее у Ремуса, удерживая на бедре. Она нежно поцеловала Хейзел в лоб, улыбнувшись, когда малышка захихикала и начала жевать ее длинные черные локоны: — Кто-то голоден? — тихо спросила Кассиопея, отводя волосы в другую сторону, подальше от рта Хейзел.
— Она только что поела, — усмехнулся Ремус, наблюдая за ними, на его лице была вытатуирована улыбка. — Я думаю, ты просто десерт.
— Что ж, я польщена, — усмехнулась Кассиопея, — с вами двумя все будет в порядке? Я могу остаться дома.
Ремус игриво закатил глаза. Почти целую неделю Кассиопея беспокоилась о том, чтобы оставить их, независимо от того, сколько раз он заверял ее, что с ними все будет в порядке и что ей нужно пойти и посмотреть, как ее брат заканчивает школу, потому что если она пропустит это, то никогда себе не простит.
— Касс, мы уже говорили об этом.
— Я знаю, — смущенно улыбнулась Кассиопея, крепче прижимая к себе свою малышку, — я просто буду скучать по вам двоим.
Ремус протянул руку, убирая с ее глаз выбившуюся прядь черных волос, прежде чем положить ладонь на ее щеку. Парень наблюдал, как она на секунду закрыла глаза, ее лицо подсознательно приблизилось к его прикосновению.
— Мы тоже будем скучать по тебе, но ты все равно уходишь. Представь, сколько объятий ты получишь от Хейзел, когда вернешься.
Кассиопея усмехнулась, тихо посмеиваясь: — Ты прав. Ты всегда прав.