Воскресенье вечер
Суворовец, которого форма стройнит и строит,
Проплывает строго напротив окна трамвая.
Его правильные черты напомнят, кроме всего святого,
О каком-нибудь ветреном Кустанае,
О Петропавловске, о жарком Барсакельмесе,
Что прячется робко в быстрых эритроцитах,
От которых прозрачные уши розовеют по-подростковому бесполезно.
В наилегчайшем весе
Предоставляется практически ноль попыток
Продолжить праздник, предпринятый старшим братом.
На ботинках суворовца крошками грязный гравий.
Его простившим глазам, его вороной шинели рада
Была лишь смешная мать в выходные от всяких правил.
* * *
Айдару Хусаинову
Я хочу быть сыном сталевара с НТМК,
вечерами с девочкой разглядывать облака
разноцветные, как остатки от синяка
на тонкой коже. Сказать «пока»,
задохнуться дымом помятого табака
сигареты «БАМ», пустить в песне пронзительно петуха
и на этой высокой ноте заткнуться, услышав «ха»
в её трещинке на губе.
Я хочу быть сыном сталевара с НТМК,
закрываться с размаху шторой в душе «Звёздного городка»,
через пять лет навостриться в Ёбург изучать, кто такой Лакан,
за два года до этого на пароходе, в круизе, от всяческих волг и кам
твёрдо решив потерять себя побыстрей, ведь фигура моя плоха,
а вернувшись в Тагил обратно — вожделеть и всегда, и слегка,
чтоб меня душно назвали хамом
обветренные глаза.
Алексей Александров
(Саратов)
* * *
Всякие мысли гуляют насквозь:
В желтом автобусе сон — проездной,
Осень в провинции — пасмурный гость,
Дождь в ее книжке чертил записной.
Трубы ее издают голоса,
Музыка ружей звучит духовых,
Под одеялом в глухих небесах
Спит жаворонок в объятьях совы.
А.И
Вольно Декартом давать дефиниции,
Малость какую-то не объяснишь…,
Пуговка в снег от твоей амуниции
Падает, точно дымящийся пыж.
Запахом крови и веры наследника.
Если незыблем на страже закон,
Вечером спишь над страницей учебника,
Утром проснешься — и ты под замком.
* * *
Вечерами после смены
В парках, пышущих жарой,
Как игла в густую вену,
Солнце входит за горой
В реку, полную прохлады,
Тьмы с восточного крыльца,
Дома медленной услады,
Как цветочная пыльца.
Дремлют пчелы трудовые
Под коробкой черепной…
В те минуты гробовые,
Точно дождь несет грибной
Нам забвение и отдых,
Запах розы голубой
Завоеванной природы
Каждодневную любовь.
* * *
Посмотришь без дела на праздный
Снежок нескончаемый твой —
Как будто дорожные язвы
Присыпаны манной крупой….
И милость Господняя с нами,
Но будь терпелив, как Иов,
И помни за всеми делами
Отечества злую любовь.
Тогда, монументы воздвигнув
И против судьбы ополчась,
Бывает особенно видно
Меж ними чудесную связь:
Идут караваном верблюды
В иголки стальное ушко,
И ангел, летая повсюду,
К тебе успевает пешком.
* * *
Сегодня мы погружены
В туман неявного соблазна:
Так видится со стороны
Грядущее — оно прекрасно.
Допустим, мы сейчас глядим
В иллюминаторы каюты,
Но с палубы, а впереди
Следят последнюю минуту
До айсберга. И сей момент
Нам представляется киношкой,
И кажется, что смерти нет,
И грустно оттого немножко.
Иллюминатор, как глазок
Проектора, наполнен светом.
Мы от судьбы на волосок,
Но наши мысли не об этом.
* * *
Небеса покаянья. Звезда Рождества.
Убиенный младенец не помнит родства,
Розу держит в холодной воде, пустяки —
Загуляли опять до утра пастухи.
Что-то царствие крепко, исход не тяжел,
И Спасителя терпит в дороге осел,
А душа, отлетая, глядит свысока,
Как в осоке плутает и чахнет река.
Прощевай, христианка, грызи фиолет:
У тебя наизнанку тулупчик надет…