Джоанна нахмурилась, вновь вспомнив тревожные слова Лидии. Почему все так настойчиво подталкивают ее к поиску выгодного жениха, если для нее брак без любви самое ужасное, что может быть? Неужели содержимое кошелька важнее, чем состояние души? Впрочем, было бы глупо обижаться на любящих Лидию и Банч за то, что их волнует ее финансовое благосостояние.
– Нет худа без добра, – сказала она, влезая в тонкую нижнюю юбку, которую держала Банч. – В конце концов, есть вилла, которую оставила мне бабушка. А в Италии жизнь дешевле, чем в Англии, и, должна признаться, мне всегда хотелось побывать в этой стране.
Банч саркастически хмыкнула.
– И в каком состоянии, по твоему разумению, эта вилла пребывает после пяти лет, прошедших со смерти этой доброй женщины? Да и ранее в нее ничего не вкладывалось. Твоя бабушка полагала, что об имении, коль скоро оно перейдет к тебе, позаботится твой отец, но затем, к сожалению, узнала много интересного о состоянии его дел – твоя матушка была достаточно горда, чтобы рассказать ей о том, каково их реальное финансовое положение. Так что ты, конечно, сможешь жить на своей итальянской вилле, но без крыши над головой.
Джоанна пожала плечами. Она сомневалась в абсолютной справедливости услышанного – Банч имела склонность использовать для описания жизненных ситуаций самые черные краски.
– Подними-ка руки, Джоанна. Вот так. Ты должна постараться выглядеть поэлегантнее сегодня. Ты же не цирковая актриса.
Еще минут через пятнадцать Банч сердитым голосом объявила, что Джоанна готова к вечеру, хотя и не слишком вписывается в собирающуюся компанию.
– Будь такой, какая ты есть, веди себя естественно, – давала она последние наставления, придирчиво оглядывая прическу воспитанницы и дополняя ее последними штрихами. – Не вздумай поправлять волосы руками, иначе наверняка сломаешь розу, которую я вставила. И вообще, любое проявление нервозности выглядит непривлекательно. Не забыла, как следует улыбаться и эффектно пользоваться веером? Он у тебя совсем не для того, чтобы бить мух.
– Постараюсь сделать все наилучшим образом, – заверила Джоанна, наклонившись к пожилой женщине и целуя ее в щеку. – Спасибо за помощь, дорогая Банч. Видишь, ты действительно можешь все организовать как надо.
– Бог видит, я стараюсь. – Банч быстро заморгала и провела пальцами по глазам, но тут же, будто испугавшись, поправила ими прядку седых волос. – Ужас как много пыли в этом доме. Это из-за того, что настоящую уборку здесь устраивают только по тринадцатым полнолуниям, и эта скаредная леди Оксли не приказывает слугам хотя бы мебель почаще протирать, правда, за исключением тех случаев, когда требуется произвести впечатление на гостей. Иди, дитя. Сделай так, чтобы я гордилась тобой в этот вечер. Ты так похожа на свою мать сейчас…
– Я постараюсь вести себя так, чтобы вы обе могли мной гордиться, – нежно сказала Джоанна, вытирая с щеки гувернантки слезы, которая та так старательно пыталась скрыть. – Пожалуйста, не жди меня. Я могу освободиться очень поздно, а тебе следует отдохнуть. Я тоже могу со многим справиться, хочешь верь, хочешь не верь.
– Я не сомневаюсь, что ты можешь справиться с чем угодно, но только если твердо решишь сделать это, – резко ответила Банч. – Вопрос в том, что ты решишь сегодня. Ну как бы там ни было, все, что могла, я сделала, остальное зависит от тебя.
Джоанна вышла в холл и встала рядом с тетей и дядей, чтобы, как они выразились, проводить последних припозднившихся гостей. Вечер, насколько Джоанна могла судить, прошел нормально. Тетушка Элис оправилась от своего подавленного состояния и блестяще исполняла роль заботливой матери, которая пытается подняться над своими проблемами, чтобы гостям было приятно и весело. Танцы были организованы прекрасно, и Джоанна участвовала во всех без исключения. Ноги ее теперь болели от различных кадрилей и хороводов, в которых им пришлось изрядно потрудиться, а губы почти свело из-за необходимости улыбаться в течение пяти часов. Тем не менее она заставила себя улыбаться, когда появившийся перед ними Холдинхэм склонился к ее руке. Его темные волосы были безукоризненно уложены, взгляд серых глаз излучал холодный расчет.
– Вы были сияющей звездой этого вечера, мисс Кару, – произнес он с заговорщической улыбкой, заглядывая ей в глаза.
– Отнюдь, – ответила Джоанна, молясь про себя, чтобы его пальцы поскорее оторвались от ее руки. Что в нем такого? Что заставляет Лидию думать, будто Джоанна не желает ничего иного, как только удалиться с ним в темную комнату и предаться любовным утехам? – Спокойной ночи, лорд Холдинхэм. Передайте привет вашему отцу.