— Спроси лучше, как он выбрался наружу.
— С креслом на плечах!
— Не уходи… мираж… красавица!
— Снова бредит.
— Ничего не понимаю, — Золтан Левицкий, сжимая диагностический аппарат, склонился над пострадавшим.
— В чем дело, док?
— У него явно следы нескольких переломов, и… они срастаются! Такое ощущение, пилоту уже кто-то оказал помощь. До нас!
— И что вам не нравится? Пока был в сознании, парень дополз до медицинского бокса, подлечился…
— На спасательных модулях нет медицинского бокса!
— …
— Я… люблю… да, люблю, имя, скажи имя?..
Сигурд почесал огненную шевелюру.
— Забыть имя любимой…
— Шмякнулся, что надо!
— Золтан, брось хмуриться, — Корелла положил шершавую ладонь на узкое плечо доктора, — ну помог ему кто-то из местных…
— Б-327/4 — отсталая планета, здесь нет, да и не может быть достаточного оборудования, специалистов…
— Какой-нибудь шаман, — высказал неожиданно взрослую мысль Берт Кинг.
— Точно, — поддержал его штурман, — помнишь, как было на Панде — племенной колдун при помощи толченой коры и танцев умудрился излечить космическую чуму, которая едва не выкосила пол системы.
— Это другое…
— Какое другое, вот и перевязали его, — Кинг наклонился над пострадавшим, чтобы снять с ноги платок, режущий глаз среди блеска комбинезона.
Спасатель едва успел распустить узел.
Неожиданно, до этого едва живой испытатель, рывком поднялся, горячие пальцы выхватили пыльный кусок ткани.
— Это мое!.. Нет, ее… — глаза на худом лице лихорадочно блестели.
— Фу ты, черт, — молодой спасатель медленно осел на песок. — Чуть заикой не стал.
— Лежите, лежите, — не без труда, доктору удалось уложить спасаемого обратно.
— Могли бы предупредить, док, что он способен на такие выкрутасы, — обиженно выдавил Кинг.
— Давайте убираться отсюда, — прижмурившись на солнце, Мойер погладил лысый череп, — пока сами не попадали.
На пороге звездолета, в синем мундире, как всегда застегнутом до самой верхней пуговицы, появился Дугов — капитан корабля спасателей.
— Приказано забрать не только пострадавшего, но и его модуль, даже следа не должно остаться от технической цивилизации.
— Да что они там, с ума посходили, они вообще представляют себе, что значит вытянуть на орбиту…
Под голубыми, под цвет кителя, глазами капитана, Кинг неожиданно, или ожиданно смешался.
— Забрать, так забрать… начальству виднее.
Коерку за конторкой было скучно. Клерку, наверняка, хотелось домой, к любимому головизору и удобному креслу. Вместо этого, клерка ждали еще три часа нудной работы и еще более нудные посетители. Все это настолько явно читалось на скучающей веснушчатой физиономии, что Трегарту было впору заподозрить в себе экстрасенсорные способности.
— Я вам в который раз повторяю, планета Порта — закрытый мир, без визы соответствующих органов…
В отличие от клерка, Трегарту совсем не было скучно, более того — волна гнева начала зарождаться где-то внутри. Скоро месяц, как он вышел из больницы и весь это месяц был потрачен на ходьбу по инстанциям: звездная служба, комитет новооткрытых земель, общество защиты гуманоидов и такое же, касающееся негуманоидных форм жизни, антимонопольный комитет, профсоюз археологов…
В кафе тихо играла музыка, в такт звуковым переливам, на матовых стенах плясали цветные пятна, как на вкус Дункана — слишком яркие. Трегарт не любил этих новомодных заведений со светомузыкой. Призванная успокаивать, отвлекать клиентов от сутолоки внекафешной жизни, Трегарта она раздражала.
К сожалению, единственное кафе на территории института, оказалось светомузыкальным.
— Поймите, Порта, или, как вы — космолетчики, называет ее — Б-327/4 — уникальный мир! — напротив Дункана сидело типичное воплощение ученого сухаря — растянутый на коленях и локтях, забывший слово «чистка» мышиный костюм, широкий в плечах и узкий в раздавшихся бедрах. Длинные худые пальцы, словно щупальца, вырастали прямо из серых рукавов; на тонкой шее болталась объемная голова с редкими волосками и глазами… лихорадочно блестящими — единственной живой вещью, среди царства пепла.
— Чем же она уникальна? — увлекшись одним из световых пятен — ярко-алым, Трегарт на некоторое время потерял нить разговора.
— Как же! — глаза ослепили порцией блеска. — Девственная, не тронутая цивилизацией, первобытная культура, пребывающая — редкая удача — в бронзовом веке, по нашим меркам, хотя бронзу, хе, хе, аборигены еще не научились обрабатывать, да это и не важно…