— А я бы все-таки вам советовал уехать.
— Советовать можешь, а уехать я не уеду! Баста!
Сел Василий за стол, достал бумагу и настрочил донесение командующему. Распороли подкладку у френча и зашили в нее вместе с переписанным начисто опросным листом.
— Ну, вот и готово! Поезжай, голубь! Кланяйся нашим!
— Товарищ Гулявин! Едем вместе! Ведь бесполезное геройство.
— Чего?.. Геройство? Слова какие развел! Что ж я подохнуть не смогу как следует?
— Но зачем же умирать без толку, когда вы можете еще пригодиться?
— А кто тебе сказал, что я умирать собрался! Не каркай, — и не подумаю. Еще тебя переживу! Ну, не копайся! Живо!
Сам проводил Василий товарища до явочной квартиры и попрощался с ним.
— Скажи командующему, чтоб не беспокоился. Пока страшного нет!
И пошел обратно в гостиницу.
Вышел на балкон и приказал подать себе самовар. Шумела внизу кипящая людьми улица, под музыку шел какой-то отряд, и всюду на тротуарах толпились люди в офицерских погонах.
И пока смотрел Василий, грозная и зловещая ярость росла и ширилась в сердце.
«Слетелись, вороны?.. Летайте, летайте! Недолго вам, чертям, летать осталось! Обскребут с вас перышки!»
— Самоварчик готов, ваше благородие! — сказал половой, внося самовар.
Пока пил Василий чай, за дом зашло порозовевшее солнце, побежали косые синеватые тени по улице, расплылись, и за короткими кубанскими сумерками черным звездным бархатом накрыла город ночь.
И с первыми звездами издалека, с гор, подул холодный, все разрастающийся ветер. Стало холодно на балконе. Василий поднялся идти в номер, и в эту минуту резкий шквалистый порыв рванул балкон, вздернул скатерть и свалил стакан.
И сейчас же засвистал по улице, завывая в верхушках тополей, пригибая их к земле.
«Штормяга будет ночью», — подумал Василий, входя в номер и зажигая свет. Прилег на кровать, но спать не хотелось.
Вместе с ветром, сухим и холодным, пришла тревога. Чаще стало биться сердце, и тяжело стискивало дыхание, как будто стал твердым воздух и с трудом проходил в легкие.
Василий встал с кровати и посмотрел в окно. По улице несло густую пыль, и тополя страшно и мрачно раскачивались под порывами. Василий вспомнил о ресторане.
«Пойти, что ли? Посмотрю, как офицерня гуляет. Потом же еще чего узнаю. Из пьяного легче вытянуть».
Он надел фуражку и пристегнул шашку к портупее. Внимательно осмотрел браунинг и положил в карман. Пошел к дверям, но вернулся и раскрыл маленький кожаный чемодан.
Порылся в белье и из-под белья вытащил английскую круглую, всю в шестигранных дольках, похожую на ананас, ручную гранату.
Вставив в отверстие запальную трубку, подержал на ладони и сунул в широкий боковой карман френча. На улице было мало народу. Всех разогнал ветер. Спросив у кого-то куда идти, Василий свернул в переулок, перешел бульвар, и уже издали метнулся ему в глаза ресторан ярким, мертвецки зеленым сиянием ртутных ламп над вывеской: «Grill-Room».
Поднялся на крыльцо, прошел вестибюль и остановился на пороге зала, ослепленный светом, мельканием людей, оглушенный яростным взвизгиванием скрипок, игравших нахальный плясовой мотив.
Медленно прошел между столиками, ища свободного места и нерешительно оглядываясь, когда от стены услышал хрипловатый голос:
— Поручик!.. Поручик!..
Оглянулся и увидел полковника из оперода, махавшего рукой.
— Поручик!.. Оглохли вы?.. Идите к нам!
Василий подошел к столику.
— Знакомьтесь! Поручик Волынский! Капитан Одоевцев! Поручик Рыбкин! Прапорщик Селянинов!
Василий перездоровался с офицерами и сел на предложенный стул, оглядывая ресторан настороженными глазами.
— Выбирайте, поручик!.. Чего хотите? Какое вино пьете? Сегодня мы угощаем пр-редставителя доблестной братской Добровольческой армии.
Василий взял карточку вин. Редко приходилось ему заказывать вина в ресторане. Пробежал глазами, и понравилось почему-то круглое название «Го-Сотерн».
— Вот! Это!
— Эге! Поручик у нас барышня!.. Дамское винцо пьет! Нет, голубчик, это не идет. Тогда я сам хозяйничаю. Начнем по русскому обычаю с беленькой, потом винца, потом коньячишку; и опять беленькой, и опять сначала.
Поручик Рыбкин, длинный и унылый человек, с перекашивающим лицо большим шрамом, начал расспрашивать Василия о восточном фронте.
И снова Василий пошел заливать, как утром полковнику, гладко и хорошо.
В промежутках разговора выпивал напиваемую полковником водку и с аппетитом ел вкусное что-то, залитое желтоватым острым соусом.
Визжала музыка, на эстраде жонглировал тарелками эксцентрик с красным носиком и в маленьком, набекрень надетом цилиндре.