— Судьба не так добра к нам. И не так жестока. Хотя будь у меня шанс, я бы прямо сейчас пошла к Альберту и высказала ему всё, что о нём думаю.
Мама усмехнулась.
Колокольчик снова звякнул, вырывая меня из ворчливых мыслей. В лавку вошла девушка, на пару лет старше меня, в пышном платье, в сопровождении своей чванливой маменьки. Она была дочкой королевского генерала, жила в Эйкенборо и вечно доводила меня до кипения.
— Что она здесь забыла? — пробормотала я, и мама слегка толкнула меня локтем, предупреждая, чтобы я следила за языком.
— Леди Эмберс и Дризельда, — мама присела в реверансе. Гостьи выглядели как две капли воды, только одна старше, а другая младше. Старшая просто взглянула на мою маму с фальшивой улыбкой и вскинула бровь, размахивая веером на бешеной скорости.
— Чем могу вам помочь? — спросила мама, в то время как я старалась показаться выше своих ста пятидесяти пяти сантиметров.
— Лавандовая туалетная вода, — снизошла до ответа Дризельда. — По какой-то неясной причине её продают только в этой лавке.
Её взгляд скользил по полкам и остановился на моём прилавке.
Дризельда изогнула губы в кривой ухмылке и подошла к кассе.
Она подняла лотерейный билет на бал, который Мэгги оставила там пару минут назад, и прочитала. Засмеявшись, она посмотрела на меня.
— И кем же ты нарядишься, если тебя выберут? Горничной?
Я молча прожигала её взглядом, пока мама, проходя мимо, всем видом намекала, что сегодня мне лучше помолчать. Я опустила глаза.
— Язык проглотила? — спросила Дризельда.
— Я подожду снаружи, милая, — сказала мама Дризельды, сделав забавный жест пальцем перед своим носом. Я знала, что это значит: специи и парфюм плохо сочетались, и в лавке стоял сильный запах, к которому мы с мамой просто привыкли.
— Хорошо, я буду через минуту, — откликнулась дочурка.
— Что-нибудь ещё, леди Дризельда? — поинтересовалась мама.
— Нет, спасибо, в этой вонючей лавке мне больше ничего не нужно, — она закатила глаза.
До боли прикусив язык, я смотрела, как Дризельда слегка надрывает мой билет.
— Ой, случайно.
— Ничего страшного, всякое бывает, — вмешалась мама и протянула лавандовую воду.
— Запишите на мой счёт, оплачу в следующий раз, — бросила Дризельда и вышла из лавки.
Я посмотрела на маму.
— Ты же понимаешь, что она не заплатит?
— Кэти, не начинай.
— Мам, мы едва сводим концы с концами, а она никогда не платит по счетам. Ты должна просто сказать ей, что оплата сразу.
— И что потом? Она помолвлена с принцем Альбертом, и однажды станет нашей королевой.
— Помолвки ещё не было.
— Пустая формальность, все и так знают. И тебе лучше быть милой с ней. Я не хочу лишиться лавки из-за того, что ты не способна улыбнуться ей.
— Она этого не заслуживает, — процедила я. — Ни моих улыбок, ни нашей лавандовой воды.
Я развернулась и поспешила уйти в дальнюю комнату, где была кладовка.
Села на ящик, чувствуя, как злость и унижение после встречи с этой стервой комом застряли в горле.
Только не плачь, Кэти. Оно того не стоит. Эта Дризельда не стоит твоих слёз. Скорей бы она переехала во дворец и навсегда покинула Эйкенборо. Они с принцем стоят друг друга — боюсь только представить, что будет с народом. Простым людям и так живётся несладко, а если эти двое поженятся, то привычному порядку придёт конец.
АЛЬБЕРТ
— Отец, я не хочу снова тратить время на бессмысленный бал. Это мамина затея, не моя, — я вздохнул. — Просто отпусти меня. Мне уже двадцать лет, скоро свадьба с Дризельдой. Не понимаю, зачем мне туда идти.
— Альберт, мы всё делаем вместе, как семья. Без тебя…
— Ты должен прийти, — перебила мама. — Дризельда тоже там будет.
— Прячась за маской, да. Ты хочешь, чтобы я нашёл её, и что? Это будет значить, что мы созданы друг для друга? — фыркнул я.
— Не смейся над тем, во что верит твоя мать, Альберт.
— Это глупо, отец. А вдруг я ошибусь и выберу не ту девушку? Она станет моей суженной? — усмехнулся я. — Или мне всё-таки придётся жениться на Дризельде?
— Ты пойдёшь на мой глупый бал в глупой маске и будешь глупо танцевать! — приказала она, будто не слышала моих слов.
— Ладно, приду, — я бросил салфетку на стол и встал.
— В маске?
Теперь она спрашивает?
— Да, в маске.
Мне не нужно было оглядываться, чтобы знать, что она улыбается, глядя мне вслед.
За двадцать лет своей жизни я много раз говорил «нет.» Это очень простое слово. «Нет» — всего-то. Легко, правда? Но по какой-то причине я никогда не мог сказать его королеве. Моей любящей матери, которая не раз вступалась за меня, защищая от отцовского гнева. Только в такие моменты проявлялась её любящая сторона.