– А ты не бойся тряпки, Маша, бойся не успеть сказать важному тебе человеку самое главное. Жизнь – штука короткая и непредсказуемая. Может именно твоё письмо даст ей новые силы идти вперёд, не оглядываясь на то, что уже не исправить.
– Ты думаешь? Я же почти ребёнок, разве может моё мнение иметь хоть какой-то вес?
– Мнение любого человека имеет вес, если идёт от сердца. Никогда не бойся выразить то глубокое и красивое, что живёт в тебе. Делись этим с миром. Делись этим с людьми, Маш! Миру нужна красота чистых людских душ.
Я благодарно улыбнулась ему, решив, что обязательно отправлю письмо по возвращении из лагеря.
На практиках и вечерних выступлениях он также был моим партнёром. Мне завидовало всё женское население лагеря, особенно Таня, которая никак не могла понять, почему он выделяет меня. И – Даша.
Однажды я услышала обрывок их с Женей беседы:
– Она – несовершеннолетняя! Если её мать узнает, что ты интересуешься ей, засудит!
– Смешная ты, Даш. Если её мать узнает, что я интересуюсь ей, она мне ещё и приплатит за это. С радостью.
– Да что ты в ней, мелкой, такое нашёл?! Чего тебе во мне не хватает?!
– Совсем не то, о чём ты думаешь, Даш.
А ближе к вечеру он пригласил меня прогуляться у озера. Конечно же, я согласилась.
Мы шли по пирсу, любуясь бликами заката, окрашивающего озеро в насыщенно-розовый цвет.
Наши отражения смотрелись словно лица Ассоль и Грея в зареве алых парусов. Моё сердце быстро стучало. В душе было очень спокойно и в то же время – сладко.
Стоять с Евгением у воды оказалось так уютно, словно мы знали друг друга всю жизнь, и нашей традицией было вот так просто приходить сюда. Молчать о чём-то своём, чувствуя плечо партнёра, любоваться водой.
Я смаковала эти мгновения как очень ценные в своей жизни. И ничего не хотелось торопить. Однако внутренний голос шептал, что смена скоро закончится. И я могу не успеть и ему сказать о самом главном.
Вот только о чём? Как назвать то огромное тёплое чувство, что я к нему испытываю? Влюблённостью? Любовью? Я не знала. И не могла подобрать слова.
И я решилась действовать. Приподнявшись на цыпочки, я обвила его шею руками и прижалась губами к его губам.
Я не умела целоваться по-настоящему и волновалась, что Евгений оттолкнёт меня как любую другую, посягающую на его внутренний мир. Я очень боялась того, что он просто уйдёт, посчитав моё поведение навязчивым. И больше я не смогу быть так вот близко к нему.
Но и отступить я не могла. Возможно, у меня совсем мало времени – пусть не сказать, но передать через этот поцелуй всё, что я сейчас чувствую. Всё тепло и благодарность моей души.
Я целовала его очень искренне, пытаясь через губы, через руки передать тот свет, что горел в моей душе, до краёв наполнить его им. Я снова чувствовала себя пламенем. Тёплым, добрым огоньком, который не обжигает, но греет. И это было волшебно!
Евгений не оттолкнул меня. Мягко обхватив плечи, он позволил мне вести в этом танце, поддерживая мою партию, но не перебивая своей.
От его губ, груди, рук тоже разливалось тепло и мягкое свечение, оно обволакивало меня, согревая и наполняя в ответ.
Шли минуты, я не могла оторваться от его губ, совершая удивительное путешествие в новый для себя мир; он поддерживал меня, словно оберегая на этой дороге, позволяя мне быть самой собою и в то же время вдыхая в меня удивительное ощущение своей глубины и внутренней силы.
Наступит время, Ассоль, и на Земле расцветёт твоя сказка!
Над нами уже начали загораться первые звёздочки, когда мне не хватило дыхания, и я наконец сумела оторваться от его губ. Сердце колотилось, голова немного кружилась.
С озера тянуло вечерней прохладой. Женя присел на край пирса, свешивая вниз ноги и утягивая меня к себе на колени, согревая и баюкая в тёплом кольце своих рук. Его подбородок мягко покоился на моей чуть растрепавшейся от ветерка макушке. Я заворожённо слушала уверенные удары его сердца. Тихо поплёскивало Зеркальное…
Выравнивая дыхание, я прислушивалась к себе. И снова удивилась. Мне нереально хорошо и уютно рядом с ним, но искр и страсти снова не было. Было что-то другое, не менее важное, но сама я не могла этого определить. Кажется, сейчас мне по всем канонам требовалось потерять голову? Но сознание было на удивление чистым и ясным.