И снова я не знала, что ответить. Только сильнее сжимала его руку, видя Димкино волнение. Заметив это, Димка спросил:
– Ты чего, Маш? Боишься, что сбегу что ли?
Я кивнула.
– Почему?
– Потому что со мной «трудно, не как с другими девушками», – ответила я его же словами.
Димка рассмеялся. А потом лихо заломил на бок свою красивую морскую фуражку и серьёзно произнёс:
– Никуда я от тебя, Звезда, не денусь. Настоящие капитаны перед трудностями не пасуют! На бриге не догнал – ракету построю.
Такой Димка мне нравился. На душе сразу же потеплело. «Как знать, – подумалось вдруг мне, –может, и вправду дотянется?»
Глеб
У нас было несколько свободных летних дней: экзамены сданы, на танцах – передышка перед сборами. Мы с Димкой целыми днями пропадали на улице, старательно посещая все до сих пор неизведанные и просто любимые уголки красивого города.
В этот день мы сидели под большим деревом в Летнем саду и обсуждали Петра Первого. Да, после приключений с «Алыми парусами» Димку стал интересовать мой взгляд на совершенно разные вещи – от математики до истории.
Не перебивая, он слушал мои навеянные Летним садом мысли о его родном городе.
За этот год я успела полюбить Петербург и относилась к нему как к «Зеркальному», видя в городе душу ещё одного своего друга.
Питер хранил в себе глубину и какую-то удивительную, свойственную лишь северу силу. Мне Питер виделся сильным мужчиной средних лет, который словно держал на своих каменных ладонях людские судьбы.
Бережно держал. Словно годы блокады, да и непростое строительство в сложном месте научили его ценить и беречь каждую человеческую жизнь. Питер был мудрым, пронзительным величием словно бросая вызов всему сущему, говоря своими колоннами, утопающими в зелени, покорившими, но не сломавшими природу этого северного края, что Человек – это звучит гордо! Что он, воспитывая и покоряя самого себя, может достигнуть просто запредельных вершин.
Слушая древний пульс города в местах, являющихся его «сердцами», я чувствовала связь с десятком поколений таких людей, которые думали, мечтали, хотели сделать жизнь лучше. И вывести человечество на новую орбиту собственного осознания. И – делали это всей своей жизнью.
Питер будил, волновал, тревожил. Он не давал позабыть про крылья и настойчиво подталкивал в самостоятельный полёт.
Димка заворожённо внимал моим размышлениям. Я чувствовала, что сердце его откликается и наполняется верой в себя и людей вокруг. Он, коренной петербуржец, словно впервые понимал, в каком удивительном городе живёт.
Покормив лебедей, мы отправились гулять дальше.
Проходя мимо Никольского собора, я услышала необычную музыку. Я остановилась, замерев и пытаясь понять, что за инструмент может её издавать? Музыка дышала, наполненная космическими нотами. То взмывала пронзительным хрусталём, то глухо рокотала, как реки, ворочающие огромные валуны на моей Родине. А потом лилась плавными глубокими волнами, рождая в душе отклик и пробуждая к внутренней импровизации.
Я пыталась угадать инструмент: во времена нашей с Медером дружбы он как будущий музыкант давал мне послушать, как звучит разная музыка. Но этого инструмента я не узнавала. Арфа? Орган? Что это?
Я потянула Димку туда, откуда неслись эти волшебные звуки.
В тени большого дерева, сбоку от собора, на сложенном вдвое каремате сидел длинноволосый парень и самозабвенно играл на … жестяном тазике!
Мои глаза изумлённо распахнулись: как простой с виду, чуть помятый, перевёрнутый вверх донышком тазик мог издавать подобные звуки?! Длинные пальцы парня парили над тазиком, невесомо касаясь его тусклых боков, из-под них птицами взмывали удивительные ноты…
Парень играл не классику, он играл себя. Свой внутренний мир, полный взлётов, падений, удивительной глубины и светлой радости. Я стояла поражённая, впитывая в себя эти звуки.
Сама не понимая как, но я начала танцевать. Сначала – небыстро, выделяя и обыгрывая яркие, глубокие окончания фраз. Дальше – быстрее, взмывая, пуская по всему телу волну, откликающуюся мельчайшим полутонам удивительного инструмента. Я сама была музыкой! А ещё – птицей. Этим синим небом. Свежей летней зеленью. Бесконечной дорогой в глубины собственного «я». Вселенной! Космосом! И всеми его звёздами!
Я танцевала, полностью растворяясь в музыке, вытаскивая из глубин подсознания неведомые даже мне самой образы.
Димка, замерев, наблюдал за мной. Не он один. Прохожие, словно почувствовав что-то настоящее, останавливались, постепенно окружая нашу троицу плотным кольцом.