Она дошла до перекрестка и взглянула вдоль улицы. Пьяный, измаранный самец грузного вида слепо брел по городу, перебираясь с одной скользь-дорожки на другую. На месте его глаз виднелись лишь сочащиеся жидкостью язвы на концах обрубков, некогда бывших его стебельками. С покрытой волдырями шкуры свисали лоскуты кожи. В ужасе от его состояния, Уме-Уми неподвижно стояла посреди перекрестка, пока самец приближался к ней, петляя из стороны в сторону. Ее первой реакцией было отвращение. Но оно тут же сменилось жалостью, стоило ей осознать боль и страдания, через которые ему пришлось пройти ради простого выживания, пока она сама порхала по Яйцу на своем роскошном летуне. Он уже почти дошел до третьего куплета, и тогда Уме-Уми ненавязчиво вплела в его пение свой глубокий контральто.
– Другом мне будь и любовью моей. Сверху и снизу со мной будь ты рядом. Очи мои стебельками обвей.
Когда ее собственный голос стал громче, самец затих.
– Я, наверное, и правда схожу с ума! – вслух воскликнул он, выбрасывая на дорогу недопитый пакет дешевого мякотного сока.
– Нет. Это не так, – заверила его Уме-Уми, подползая ближе.
– Вот, значит, как выглядит смерть? – спросил он. – Всю свою жизнь я жаждал Уме-Уми. А теперь мне чудится, что она и правда здесь.
– Это действительно я, – ответил голос, который явно принадлежал Уме-Уми. – Та самая Уме-Уми, которой ты жаждал – я здесь, чтобы о тебе позаботиться. – Она встала рядом с Тяжелым Яйцом, нежно обвила тремя стебельками его израненные обрубки и отвела в больницу, которую заметила в нескольких кварталах отсюда. Они ползли бок-о-бок, и Уме-Уми пела ему песни.
В больнице она отчистила его шкуру, смазала волдыри, забинтовала обрубки глазных стебельков и наполнила его сумки добротной едой. А потом занялась с ним любовью.
Она сосредоточилась на туловище самца, стараясь не обращать внимание на сожженные глаза. Подошва Тяжелого Яйца массировала ее верховину с трепетным наслаждением, а его двенадцать глазных стебельков тем временем все плотнее и плотнее обивали стебельки Уме-Уми, пока два тела не соприкоснулись веко-к-веку. Из отверстий, открывшихся у основания его стебельков, излились капельки телесной жидкости, тут же упавшие в веки Уме-Уми, которые только и ждали этого момента. Их долгая, томительная жажда, наконец-то, была удовлетворена. Уме-Уми расслабилась под обмякшим Тяжелым Яйцом, а капельки тем временем начали свое путешествие по ее телу, направляясь к яйцевой оболочке.
Вторник, 21 июня 2050 г., 06:58:11 GMT
Экраны погасли, и в ту же секунду невообразимая сила притянула руки и ноги Пьера сквозь толщу воды, рывком приковав их к стенке резервуара. В течение трех долгих секунд по всему Драконоборцу раздавался рев сирен, пока бортовой компьютер пытался восстановить повреждения и вернуть космический аппарат в рабочее состояние. Наконец, мультиэкран, встроенный в стену сферы, загорелся снова.
– Сообщить статус, – велел Пьер.
– На Яйце Дракона произошло звездотрясение, – ответил компьютер. – Системы понесли урон от воздействия гамма-лучей и гравитационных волн. Работоспособность: 82%
– Мы получили приличную дозу радиации, – сообщил со своей части мультиэкрана Цезарь Вон. – Тем, кто находился в резервуарах, досталось 120 бэр. При том, что полулетальная доза – 500.
– Амалита! – прокричал Абдул. – Амалита! Ответь!
Никто не отозвался.
– Что-то не так, – сказал он, приступая к спуску воды в своей емкости.
– Я здесь врач, – возразил Цезарь. – Я сам ее осмотрю.
– Поверхность Яйца сильно пострадала, – заметила Сейко. – Активность полностью прекратилась. Я уже привела в действие сканеры.
– Связь с Яйцом потеряна, – добавила Джин. – Но у нас еще сохранился контакт с восточнополярной космической станцией. – Ее лицо на мультиэкране сменилось мерцающим изображением чила, который выходил на связь десять раз в секунду.
– Вы видите признаки жизни в Рае Светила под вами? – спросил Пристальный Сенсор.
– Нет, – ответила Сейко. – Мы заметили тепловую вспышку в районе восточного полюса.
– Это нам известно.
– Высокоэнергетический транспорт преодолел расстояние от западного до восточного полюса, – добавила она.
– Об этом мы тоже знаем.
На одном из экранов Сейко появился мигающий круг, наложенный компьютером на считанное со сканера изображение Рая Светила. – Участок свежей раститель…
– Где!?! – перебил ее Пристальный Сенсор.
– Институт Внутренн…
Сейко умолкла. Изображение чила исчезло.
– Док! – крикнул Пьер. – Ты нашел Амалиту?
– Да, – ответил Цезарь. – Она погибла.
– Думаю, нам не стоит улетать на Отисе, пока не разберемся в ситуации. – Пьер велел компьютеру отменить запланированную смену траектории орбитального модулятора. Потребуется почти целый день, прежде чем астероид достигнет точки, в которой они смогут притянуть его во второй раз.
Вторник, 21 июня 2050 г., 06:58:20 GMT
Уме-Уми вышла на связь из летуна. Тяжелое Яйцо она взяла с собой. Быстрее было бы добраться сюда одной, а потом вернуться за ним на летуне, но ни ей, ни ему не хотелось оставаться в одиночестве.
– Где вы были!? – взорвалась Гомановская Траектория, когда на нее переключили вызов с летуна. – Я места себе не находила, боялась, что вы могли сделать какую-нибудь глупость, и мы лишимся последнего действующего корабля на всем Яйце. Почему так долго?
– Адмирал, я нашла выжившего. Ему требовался медицинский уход. Это Тяжелое Яйцо, он был начальником смены в проекте Космического Фонтана. Сейчас он бы хотел поговорить с Утесным Пауком.
– Я хотел передать, что мне жаль потерянного Фонтана, – сказал Тяжелое Яйцо.
После долгого ожидания ответ пришел от самого Утесного Паука. – А я рад, что выжил кто-то еще из нашей команды. Фонтан мы начнем отстраивать, как только доберемся до поверхности. Теперь, когда мы нашли на Яйце опытного строителя, задача сильно облегчается. У нас полно работы. И первым делом вам нужно осмотреть гравитационные катапульты на восточном полюсе и сообщить мне, в каком они состоянии. После этого мы сможем приступить к их ремонту.
Уме-Уми предоставила ответ самому Тяжелому Яйцу.
– Я был бы только рад, шеф, – ответил он. – Но все мои глаза ослепли.
– Тяжелое Яйцо был единственным выжившим во всем Рае Светила, – объяснила Уме-Уми. – Пока что нас только двое.
– Могут быть и другие, – сказал Пристальный Сенсор. – Люди сообщили нам об участке растительности на территории Института. Полярная орбитальная станция подтвердила эту информацию. Мы решили, что именно это место вам следует осмотреть в первую очередь.
– И на этот раз поддерживайте связь! – вмешалась Гомановская Траектория. – От постоянного беспокойства у меня обострилось хроническое воспаление кормовых сумок. Вы ведь позволите инженеру вести ваш летун, не так ли, Уме-Уми?
– Я же ослеп, адмирал, – напомнил ей Тяжелое Яйцо.
Уме-Уми отключила коммуникатор и подала мощность на двигатели летуна. Она полетела строго на запад, вдоль дороги, ведущей к Раю Светила. Во многих местах широкая магистраль покоробилась и была усеяна останками глайдмобилей. Уме-Уми хорошо знала Рай Светила и посадила летун вблизи Института Внутреннего Ока. Бок-о-бок, держась друг за друга глазными стебельками, они заползли на территорию Института. Растения были повсюду.
Здесь произрастали все возможные разновидности флоры, какие только можно себе представить, но лишь по несколько экземпляров на каждый вид. Уме-Уми собрала немного спелых фруктов, и они вдвоем с удовольствием полакомились свежей мякотью после многих оборотов консервированной еды. Очевидно, что растения были пересажены совсем недавно, ведь поблизости лежала стопка лотков, в которых они изначально и росли. Они оба стали прислушиваться своими подошвами, но смогли уловить лишь звуки кормовых крадунов в загоне поодаль. Они стали продвигаться вдоль низких стен офисного корпуса, но затем Тяжелое Яйцо вдруг остановился, когда его чувствительная подошва засекла какой-то звук.