Вот только кого она носила под сердцем: невинное дитя или своего врага.
В страхе перед этой неизвестностью и перед тем, что будет с ней после родов, женщина решилась бежать в те места, где ей могут хотя бы чем - нибудь помочь. Раньше об этом не стоило и мечтать. Но теперь, когда после очередной длинной ночи с наркотическими возлияниями скончался один из пятерых призраков: самый высокий и сильный и какой - то новой силой налились окрепшие мышцы, можно было рискнуть. Даже пустыня благоволила ей. Вот уже несколько дней в предрассветные часы на востоке растекалось миражное марево, в котором угадывались знакомые очертания холмов. Там был ее Зяблик, туда, подспудно, тянуло ее сердце. Запасов воды в медицинских склянках, ворованных "Ночным ветром" из близлежащих деревень, которые по привычке потихоньку закапывала возле клетки Александра, накопилось слишком мало для такого длинного пути, но женщине уже было все равно.
Облаченная в истлевшую от времени и пота белую рубаху, с длинными лоскутами ткани, опоясывающими бедра - приспособленными подсумками и парой бритв, оставшихся от узников лагеря, она сама себе напоминала своих бывших мучителей. Александра, так же как они, искала избавления от гнета горя, боли и непонимания, но точно знала, что больше никогда не останется одна.
В лучах заходящего солнца измученная женщина брела по еще горячему песку домой.
***
Анни родилась слишком рано. У подножия двугорбого бархана, в ажурной тени старого саксаула, что вырос не далеко от глинобитного колодца, светлокожая девочка с копной льняных кудряшек казалась диковинным украшением. Маленькое тельце в коконе окровавленных лоскутов чуть слышно посапывало, покоясь на руках матери. Светло-голубые глаза, сквозь радужку которых просвечивали тонкие сосуды, прикрывали дрожащие веки. Солнце легко могло ослепить девочку - альбиноса, поэтому Александра еще на несколько дюймов укоротив свою рубаху, соорудила над ней тканевой навес. Крохотное создание, появления которого так боялась женщина, легко отыскало дорогу к ее сердцу, заняв такое же важное место, как и Зяблик.
Повинуясь ему, как путеводной звезде, не оставляя мыслей о долгой и счастливой жизни своих детей, Александра вновь пошла сквозь пустыню.
На этот раз путь был не далек. Знакомая ложбина встретила ее угрюмым молчанием. Жестокий самум, предвестник «Ночного ветра» сделал свое дело. Уютный поселок будто бы вымер, под слоем песка, оставившего на виду лишь отдельные блоки забора вдоль его границ. На фоне подступившей пустыни еще более жуткими казались образы остатков единственной линии электропередачи, протянутой от давно заржавевшего приграничного трансформатора к зданию благотворительного центра. Вывернутые с корнем опоры, обмотанные сгустками темных проводов, напоминали скелеты морских чудовищ, выброшенных на берег океана. Испытавшей на себе боль и ужасы плена, но получившей свободу женщине вновь стало не по себе. Однако, к сожалению, это было еще не всё.
Там, куда не добрался песок, пришли призраки. Всех тех, кого им удалось поймать в наркотическом и пьяном угаре прошедшей ночи на узких улочках поселка, призраки собрали на центральной площади и казнили. Женщины и мужчины, дети и животные с ножевыми ранениями, багровыми синяками от кулаков и страшными следами зубов, вповалку лежали на ее середине, укрытые красной пудрой песка, как груда мусора. Алис с Анни на руках, шла мимо них, как сомнамбула, не в силах вообразить, что где – то здесь, среди кровавого месива, покоится тело ее сына. Последние сомнения пропали, когда в переулке, недалеко от центра миссии она нашла дородное, но обескровленное тело Зафиры, укрытое куском желтой ткани. Ткани пальто, которое так любил Зяблик. Горький звериный крик вырвался из груди женщины, в то время как загорелые и иссушенные пустыней руки прижимали белое тело дочери. Алис упала на колени. Анни от толчка тонко вскрикнула и, разбуженные этим криком слезы женщины окропили когда - то дорогую ей вещь, которая теперь была вестником ее безумия. Тонкие, мозолистые пальцы бездумно оттирали от грязи поблекший цвет.
На растерзанный город медленно надвигались сумерки. В нем еще оставались люди: забитые и испуганные, словно бродячие шавки, они вылезали из щелей и укромных уголков, до которых так и не смогли добраться ни Зафира, ни Зяблик. Тяжелая смесь чувств: ненависти и жалости к ним, раздирала Александру, заставляла ее сделать что - то такое, что остановит их, но она все еще не говорила и не двигалась, подмятая горем. Анни, побеспокоившая ее лишь раз, заснула крепким сном. Чьи - то заботливые руки вытащили ее из удушающих объятий матери и вовсе не испытывая страха перед ее внешностью, отнесли девочку к развалинам здания благотворительной миссии. Спустя полчаса еще один человек подхватил Александру под руки и потихоньку, будто вновь заставляя ходить, отвел ее туда же. Все время, пока толпа народа со скорбными лицами колдовала вокруг нее, женщина не выпускала из рук кусок желтой хламиды.