— Это тебе за то, что посмел подумать, что я тебя не люблю!
— Я не думал…
— Нет, думал, раз поступил так со мной! — она поджала губы. — Как ты посмел решать все за нас? За меня? Ты просто не дал нам шанса!
— Да я просто хотел, чтобы ты… Господи! Я не знаю, что я хотел… — он в отчаянии прикусил губу. Алана глубоко дышала и ждала, что он скажет. Прошла минута, а они все так же стояли и смотрели друг на друга. В глазах Аланы было море любви и нежности, а глаза Бертрана были полны отчаяния и боли. Ему очень хотелось прижать эту девушку к себе и никуда больше не отпускать. Он так скучал без нее, столько вытерпел, но если он сейчас пойдет на поводу своих чувств, то назад пути не будет. Он дернул подбородком в сторону и прищурил глаза, собираясь сказать что-то резкое, но Алана опередила его.
— Господи, Бертран! Ну, посмотри же на меня так, как ты делал это раньше! Я все та же, твоя девочка, твоя Алана… Помнишь, что ты говорил мне? «Ты моя жизнь. Если ты уйдешь, то просто лишишь меня этой жизни». Я тут и никуда не собираюсь уходить. Я не хочу лишать тебя твоей жизни, так не лишай и ты меня моей. Без тебя меня не существует! Как ты не можешь этого понять?
— Алана, — он протянул руку и умоляюще посмотрел на нее. — Боже, я даже не могу сделать шаг к тебе! Эта чертова нога…
— Берт! — она сама шагнула к нему и попала в раскрытые объятия. Он тут же поймал ее губы своими губами, сминая, желая и освобождаясь от всех условностей. Словно рухнули все преграды, что так долго и упорно он строил между собой и всем миром.
— Пожалуйста, помоги мне, — тихо попросил он, пошатываясь и не имея возможности легко передвигаться. Девушка подставила свое плечо, и он, чуть опираясь на нее, дошел до дивана, где сел, откинувшись на подушки, не отпуская ее руки. Он чуть потянул ее на себя, и она очутилась на его коленях.
— Тебе, наверное, неудобно, — начала она, но заставил ее замолчать своим нежным поцелуем.
— Я так истосковался по тебе, моя девочка, — прошептал он мгновение спустя, уткнувшись лбом в ее лоб. — Ты такая сексуальная в этом костюме.
Он провел по ее плечам, опустился ниже и завел ее руки к ней за спину. Там он нежно зафиксировал ее запястья одной своей рукой, лишая ее возможности прикасаться к нему. Пальцы его второй руки бережно и нежно пробежали по изгибу шеи, ключицам и опустились на грудь, а губы повторяли эту дорогу, чуть касаясь горячей кожи девушки. Проведя по краю корсета, он нащупал шнурки и стал медленно развязывать их, смотря в ее глаза. Она возбужденно дышала и не отводила от него взгляда. Когда шнуровка сильно ослабла, он отпустил ее руки и занялся крючками на корсете, открывая себе доступ к груди девушки. Она медленно облизала нижнюю губу, дразня его и приглашая к действию.
— Разденься для меня, — прошептал он. Девушка встала и стала медленно снимать с себя одежду: сначала перчатки, потом корсет, потом длинную юбку. За этим последовали сапоги и чулки. Мужчина пожирал глазами каждый дюйм ее тела. Он расстегнул свою рубашку и распахнул ее. Под ней Алана увидела покрытое шрамами тело и две полоски корсета, поддерживающего спину.
— Противно? — спросил он. — Мы еще можем остановиться…
Она сдернула с шеи бархотку и опустилась к нему на бедра, захватив в плен своими коленями. Без малейшей боязни девушка стянула с него рубашку и запустила руки в его отросшие волосы.
— Эй, посмотри на меня! Мне плевать на все твои шрамы, вместе взятые. Для меня важно только то, что у тебя вот здесь. — Она нежно прижала ладонь к его груди. — Я думаю, что у тебя тут преданное любящее сердце, и я не променяю тебя ни на кого.
— Я люблю тебя, — проговорил он. — Я сошел с ума, если думал, что смогу прожить без тебя…
Легкие поцелуи, которыми Бертран покрывал ее спину, сводили девушку с ума. Желание скрутило в животе тугой узел и болезненно отдавалось с каждым новым касанием. Она купалась в его нежности и чувственных ласках. Он прижимался горячим лбом к ее голове и что-то шептал ей в волосы, но она не могла разобрать слов. Его рука накрыла грудь Аланы, играла и сжимала ее, а вторая спустилась ниже, и его пальцы доводили ее до изнеможения. Она цеплялась последними остатками разума за реальность, но снова проваливалась в сладкую истому. Казалось, что он был везде: его губы, руки, плечи, все его тело одело ее в горячий мягкий кокон, из которого ей не хотелось выбираться. Его прикосновения открывали в ней все новые и новые вершины чувственности, доводили до грани и вновь заставляли отступить, начиная снова и снова. Такой нежности в нем не было никогда, словно он начинал все сначала. Стоны Аланы могли, пожалуй, разбудить весь город, а парень все продолжал эту пытку собой. Он довел ее вожделение до того предела, когда не остается ничего, только он, только острое желание внизу, и она, тяжело дыша, искусав губы, просила продолжения. Она уже взмолилась о пощаде, когда он, наконец, позволил себе слиться с ней в одно, шепча хриплым голосом какие-то любовные глупости, смысл которых уже с трудом доходил до девушки.