- К нему приезжал мэр, просил прекратить. А он сказал, что пока этих ребят не поймают, все останется по-прежнему. Их вся полиция искала.
- Нашла?
- А как же. Попробовала бы не найти.
Манвэ поведал о своей жизни, о конторе, об Арлен, Мелькор смотрел на него с жалостью.
- Удивительно, как ты это выдержал. — Гангстер придвинулся к адвокату и провел рукой по его бедру. — Зачем себя так мучить, скажи?
- Чем-то надо жертвовать, — пробормотал Манвэ уклончиво, но этот старый тезис почему-то показался ему совсем неубедительным.
Вечером Мелькор предложил:
- Поехали куда-нибудь, развлечемся, хочешь?
- Не очень, — осторожно ответил адвокат, боясь обидеть возлюбленного. — Я хотел бы побыть с тобой. Да и твой отец нас приглашал.
Мелькор просиял.
- Отлично. Я люблю кабаки, но с тобой мне хочется общаться наедине.
Три дня прошли, как один. Воскресным вечером им даже удалось начать совместное сотрудничество, и Манвэ оформил кое-какие бумаги.
В понедельник, прощаясь с адвокатом возле его машины, Мелькор сказал:
- Знаешь, малыш, мне ведь действительно надо в Вегас. Я уеду на неделю, не больше. Приеду и мы тут же встретимся, — в голосе гангстера звучало искреннее страдание. — Я бы взял тебя с собой, но это опасно. Я не могу.
- Ничего, — тоскливо ответил Манвэ. — Я и сам не могу уехать. — Он подумал о недельной разлуке и веселых девушках Вегаса.
Он начал тосковать по Мелькору, как только отъехал от его дома на триста метров. К следующему дню эта тоска стала невыносимой. Адвокат лежал по ночам в постели рядом с посапывающей женой и истощал свой рассудок мыслями о том, что бы было, если бы рядом был Мелькор. Он вспоминал его объятия и поцелуи, нежные словечки, которые его возлюбленный придумывал для Манвэ, он думал, что отдал бы и карьеру, и деньги, только бы оказаться с ним рядом. К четвергу желание увидеть гангстера настолько сжигало Манвэ, что он, не выдержав, поехал к нему домой.
Открыл ему мрачноватый молодой человек в хорошо пошитом костюме и отлично развитыми челюстями. Ничего под его пиджаком не оттопыривалось, но Манвэ был уверен, что где-то там есть пистолет, а может, и не один.
Он назвался и сказал, что хотел бы встретится с мистером Анджелини.
- Подождите, — лаконически ответил привратник и захлопнул дверь перед его носом. Через пять минут он появился снова, и на его физиономии появилось что-то вроде приветливой улыбки.
- Прошу. Он ждет вас с нетерпением.
Старик принял Манвэ, сидя все в том же глубоком кресле.
- Я пришел навестить вас, — несколько робея, сказал Манвэ.
- Очень рад, что ты захотел проведать старика, — ответил тот и предложил адвокату садиться. — Выпьешь что-нибудь?
- Если можно, чаю.
- Чаю, так чаю.
Анджелини посмотрел на Манвэ ласково и с любопытством:
- Он не звонил тебе, chico?
- Нет, — Манвэ покраснел и опустил глаза. Но притворяться перед старым бандитом он не хотел.
- Не расстраивайся. Мой сын гордый, очень гордый. Он хочет, чтобы все было его, а он сам никому не принадлежал. Но это невозможно, не так ли?
- Наверное, да, — осторожно ответил адвокат, прихлебывая чай и заедая его шербетом. Он разглядывал комнату. Он была очень скромной и единственное, что висело на стене — простое гипсовое изображение мадонны. На письменном столе стояла большая фотография и, увидев, что Манвэ пытается рассмотреть ее, старик предложил:
- Возьми и посмотри, если хочешь.
Манвэ так и сделал. На фотографии был изображен молодой человек в распахнутой рубашке, красивый, черноволосый, с веселыми глазами.
- Это мой Джимми, — тихо сказал Анджелини. — Он не так красив, как ты, но разве это важно?
Манвэ еще раз всмотрелся в юное беззаботное лицо и поставил портрет на стол.
- Ему было пятьдесят, когда его не стало. Но я держу ту фотографию, на которой ему двадцать. Для меня ему всегда было двадцать.
- Мне Мел рассказывал про него.
- Да, он любил Джимми. Скажи мне, chico, ты любишь моего сына?
- Люблю, — с замиранием сердца выговорил Манвэ, он еще не говорил этого Мелькору, боялся сказать, но здесь ему почему-то не было ни страшно, ни стыдно.
- Это хорошо. Мелькор — хороший мальчик. Характер у него нелегкий, это правда, но он всегда был такой. И когда ему еще пяти не было, он смотрел так же, как и сейчас. Готов был постоять за себя. Ты не смотри, что он хвастает и задается, мой Мел умеет крепко любить. И тебя он любит.
- Мне бы очень хотелось этого, — вырвалось у адвоката.
- У тебя чистая душа, тебя трудно не любить.
- Не такая уж чистая, — попытался усмехнуться Манвэ.
- Э-э, парень, ты придаешь этому слишком много значения. Если Бог захотел, чтобы ты любил мужчин, значит, так тому и быть. Когда я завел себе первого, а мне было пятнадцать, мой отец тоже очень сердился. Я всем ему был хорош, кроме этого. Он хотел меня женить, нашел мне хорошую девушку, с Сицилии, только я ему сказал, что не хочу ломать жизнь ни ей, ни себе.
- А он? — спросил Манвэ с жадностью. Перед ним был человек, который прошел через все то же, что и он сам.
- Обиделся, — усмехнулся старик. — Но оставил меня в покое. Только, когда умирал, попросил взять к себе сироту, чтобы наш род не прервался.
- И вы всю жизнь… — адвокат замялся.
- Да, всю жизнь. Знаешь, Джимми тоже нервничал из-за этого. Особенно когда ему кто-нибудь говорил… Сам знаешь, что говорят в таких случаях. Он дрался. А потом перестал. Сказал, что у них нет такой любви, как у него, что с них взять.
Манвэ вздрогнул. Гангстер заметил это и произнес тихо:
- Держи крепче свою любовь, мальчик. Когда она уйдет, ты будешь плакать о каждом дне, когда пытался отказаться от нее.
Выйдя от отца Мелькора, Манвэ понял, что что-то сдвинулось с места в его душе. Он еще не мог оценить масштабы этого изменения, но оно уже произошло и пути назад не было.
Мелькор не звонил. Манвэ был уверен, что он не позвонит, но срывался на любой звук, издаваемый телефоном. Измученный тоской, он вел с Мелькором длинные воображаемые разговоры и считал минуты до того момента, когда он приедет.
Когда настал обещанный день, Манвэ не отходил от телефона, обрывая все разговоры на полуслове. Так он караулил проклятый аппарат, сидя в конторе, как дверь внезапно открылась и сопровождаемый по пятам разозленной Лизой вошел Мелькор.
- Этот человек ничего не слушал… Я ничего не могла сделать…
- Все хорошо, Лиза, — Манвэ не мог оторвать глаз от любимого лица. — Идите.
Дверь захлопнулась и была немедленно заперта, а Манвэ оказался в объятиях Мелькора.
- Я так скучал, — бормотал гангстер, зарываясь носом в темную стрижку Манвэ. — Я чуть с ума не сошел, только о тебе думал…
- Я тоже… — адвокат прижимался к любовнику, чувствуя, что еще минута, и он спятит от счастья. — Мел, милый… — он поцеловал гладко выбритую щеку, светлую прядь волос, выбившуюся из-под резинки, небольшое ухо. Мелькор счастливо вздохнул. Вдруг он чуть отстранил от себя Манвэ:
- С тобой все было в порядке, caro? Ты не болел? Тебя никто не обидел?
- Нет, я только очень тосковал по тебе.
- И утешался с женой?
- Нет, что ты?
- Не сердись. Это шутка. — Он опять притянул к себе возлюбленного и сказал жарко и страстно:
- Поехали ко мне, малыш, я не могу больше терпеть.
- Нет, Мел, — Манвэ посмотрел на него с отчаяньем. — У меня в четыре встреча, которую я не могу отменить. После, ладно? — он ожидал, что Мелькор возмутится, но тот только посмотрел на часы:
- В четыре? — Было пятнадцать минут третьего. — Мы успеем.
Он с сожалением посмотрел на крутящееся кресло и быстро прижал Манвэ к стене рядом со столом.
- Мел, ты с ума сошел… — успел пискнуть тот, но ему тут же зажали рот.
Какой-то довольно солидный промежуток времени вывалился из сознания адвоката. Он отвечал на поцелуи и ласки, не замечая, что его избавили от галстука и расстегнули рубашку. Манвэ весь горел, как в лихорадке, сжигаемый желанием. Вывел из его из транса звук расстегиваемой «молнии».