ШЕРИФ. Факт! Как это тебе удается, дружище?..
МОНИКА. Он посылает нам дурацкие телеграммы и тем самым сохраняет себе детство.
МАРЕК. Ты — потрясающая, Моника. Налей мне!
МОНИКА. Шампанского или купороса?
МАРЕК (торжественно поднимает бокал). Выпьем за нашу встречу… за успехи, которых мы достигли… за наши лысины, диоптрии, зубные протезы, инфаркты, полнеющие животики, дряблые мускулы…
ФИЛИПП. И за наш… роз?!
МАРЕК. Какой роз…?
ФИЛИПП. Склероз!..
МАРЕК Я пью за наш прекрасный 21/22 год рождения!.. Ура! Виват! (Пьют и сразу же протестуют.)
ШЕРИФ. Какие лысины, скажите, пожалуйста? И где ты видишь склероз?..
ФИЛИПП. Класс «Б», между прочим, мужественно сопротивляется дурным веяниям времени! (Женщинам.) Ну, что скажете, девчата?
БЛАНКА. Вы — красавцы! А те, из другого класса!.. (Пренебрежительный жест.) Кошмар!..
ЛУПИНО. Они раскисли. И превратились в кругленьких старичков.
МОНИКА. Они уже в младенчестве были старичками!
ДОКТОР. Доносчики, трусы и болваны!..
СВЕТАК. Трусы!.. И неандертальцы!..
ШЕРИФ (поднимает бокал). А я спрашиваю вас: кто не боялся никого и ничего? Кто умел отлынивать? Где были бунтари и второгодники?..
ВОЗГЛАСЫ. В классе «Б»[16]! Только в нашем классе!.. (Пьют, чокаются, смеются.)
ЛУПИНО. Вот это был класс! Сплошные хорошие мальчики!.. (Вскакивает.)
Командуй, Шериф, давайте!.. (Рассаживаются на «лавки» как во время уроков, ждут.)
ШЕРИФ (расслабленно). Не сходи с ума, Лупино!
ЛУПИНО. Без разговоров! Давайте!..
ШЕРИФ (допивает, как бы взвешивает. Вдруг резко, вполголоса). Шаг-о-о-ом… марш!
Восемь пар ног под «школьными лавками» начинают маршировать — сразу же и четко.
ЛУПИНО. Вы помните?.. (Вскакивает на «кафедру», живо изображает.) Сумец[17] сначала не верит собственным ушам… Сидит за кафедрой с повисшими усами… сгорбленный, съежившийся, как настоящий сом на дне…
Восемь неподвижно сидящих одноклассников маршируют резко и четко. Раз-два… раз-два… Как 25 лет тому назад.
СУМЕЦ вскакивает… передние парты моментально стихают… задние продолжают… СУМЕЦ пробегает по проходу… сзади стихают, а передние вновь начинают… СУМЕЦ летит обратно… передние затихают, сзади переполох… он носится по проходу, взад-вперед, взад… никого не может поймать… а мы шагаем и шагаем, а он носится по проходу, будто пес возле хозяйственного магазина!..
Восемь пар ног продолжают маршировать. Четко и неутомимо. Как раньше.
Потом он смиряется… Запыхавшийся… разъяренный…. шокированный. Его усы злобно трясутся… и слышно, как звенят его нервы! Ритм марша непроизвольно нарушается, становится более редким.
ЛУПИНО (растерянно). И вдруг… вдруг он начал маршировать с нами. (Изображает немецкий «Парадный марш».)
ШЕРИФ. Это нас потрясло!
ДОКТОР. Потом он читал нам о царе Клавдии[18], у которого голова стала тыквой…
МОНИКА. После выпускных экзаменов я встретила его только один раз. Он покупал себе новую шляпу… его как раз выпустили из тюряги. Ну так мы пошли отпраздновать это событие в кондитерскую… Новую шляпу… и свободу…
Сразу становится тихо. Внезапно и надолго. Одноклассники остолбенели, будто их что-то осенило.
ЛУПИНО. Это факт, Сумецу не везло! Ему всегда кто-то свистел офсайд…
МОНИКА. Он заказал наполеоны и пюре из каштанов. Я обратила внимание, что он достал последние гроши.
СИРИУС. Ты ему одолжила?
МОНИКА. Шестьдесят талеров. На троллейбус — больше он не хотел.
ДОКТОР. Да, Сумецу не везло… (Пьет.) Начиная с Восстания[19] и до конца войны он просидел в тюряге, после войны — снова… Сначала немцы, потом…
МАРЕК. Потом — для разнообразия — мы!
МОНИКА. Кто — мы?.. Ты не мог бы выражаться немного яснее?
ФИЛИПП. Ты сразу поняла, что он невиновен?..
МОНИКА. Но ведь я же знала его!
ШЕРИФ. Мы все знали его, Моника! И мы все знаем, что это был за человек — величина, авторитет, педагог старой закалки, но наши!..