Кладет трубку, берет мобильный.
ПЕТР. Да. (Пауза.) Аренда мне нужна, но партийцы твои… Сегодня съедутся, завтра в оппозицию уйдут, а послезавтра со мной контракт не подпишут… Сам понимаешь. (Пауза.) При чем здесь американец? Я кстати, сначала кассету попросил с его шоу… прости, Господи, — проповедью. (Пауза.) Кстати, деньги заплатили, как за Киркорова. И целый ряд для артистов оставили. (Пауза.) Про что? Про любовь. Христианство — вера лирическая. Не знаю, возлюбят ближнего, как самих себя, но мастерству поучились. (Пауза.) Нет, Витя, не могу. Певцов, гипнотизеров, юбилей фирмы — пожалуйста… Мне все равно, нал или безнал, лишь бы цена была. А вот с оранжевыми, розовыми, голубыми — иди лучше в оперный… от греха подальше.
В кабинет входит Павел.
ПЕТР. Так, Вить, я тебе перезвоню. (Выключает мобильный. Встает навстречу.) Здра-а-авствуйте, Павел Андреевич!
ПАВЕЛ. Здра-а-авствуйте, Петр Никитич!
ПЕТР (подчеркнуто вежливо). Присаживайтесь. Чего ж не позвонили заранее? Я бы встретил. На спектакль пришли, а ко мне не заглянули… Народный артист, режиссер московских театров, лауреат таких премий, что и не выговорить, — а сидите в зале, как простой инженер… Я подсуетился, коньяк открыл, стаканы протер… Ждал-ждал, а Вы так и не объявились. Неужели заблудились?
ПАВЕЛ (с иронией). Не поверишь, Петр Никитич… «Я шел к тебе, но, проходя перед трактиром, услышал скрипку…». То есть мобилку. Звонили из Москвы. Зацепился… Потом подумал — может, тебя и нет?
ПЕТР. Ладно, Моцарт. Не хотел — не зашел.
Обнимаются. Хлопают друг друга по плечам.
ПЕТР. Как доехал?
ПАВЕЛ. Спальный вагон повышенной комфортности. Напитки, как в самолете, на шару. Правда, отопление отключили…
ПЕТР (достает из шкафа бутылку коньяка и бокалы). Сейчас тебя согреем! (Открывает бутылку.)
ПАВЕЛ. А вчерашний — выдохся?
ПЕТР. Да. В присутствии художника и завлита.
Павел прохаживается по кабинету, рассматривает фотографии на стене.
ПАВЕЛ. Стена плача. Скольких уже нет… О! И я тут! Не ожидал.
ПЕТР. Характер у Вас, Павел Андреевич, отвратительный… но мы любим Вас не только за это.
ПАВЕЛ (смотрит на фото). Какой год?
ПЕТР. Восемьдесят третий. Юбилей Васильева. Пятьдесят.
ПАВЕЛ. Надо же! Мне он тогда стариком казался…
ПЕТР. Не про нас сказано… Ты, кстати, как юбилей отмечать собираешься?
ПАВЕЛ. Дожить бы… Вообще, я не любитель юбилеев. В них что-то есть от панихид…
ПЕТР. Чего так грустно? Полтинник — промежуточный старт.
ПАВЕЛ. Для кого старт, для кого — финиш.
ПЕТР. Ты пессимист? Давно?
ПАВЕЛ. Недавно. А ты как отмечать будешь?
ПЕТР. Реалистично-прагматично. Адреса в кожаных папках, картины «Утро в сосновой роще»… штуки три… банкет, торт — без свечек, чтобы пожара не было. Все по традиции.
ПАВЕЛ. Не скучно?
ПЕТР. Стабильно… (Пауза.) Как мама?
ПАВЕЛ. Нормально. Скрипит по возрасту… Привыкла к Москве, даже акцент появился. Привет тебе передавала…
ПЕТР. Спасибо.
Звонит телефон, Петр снимает трубку.
ПЕТР. Я же сказал — не соединять! (Пауза.) Драматург? Тем более, меня нет. (Пауза.) В Париж, по делу, срочно.