БАСТАРД ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВА
Автор: Смолка.
Бета: ReNne.
Рейтинг: NC-17.
Примечание: автор весьма вольно подошел к трактовке исторических событий, сменив не только имена реально существующих людей, но и названия городов и организаций. Большинство совпадений не случайны и имеют под собой историческую подоплеку.
Предупреждение: упоминаются гет и «горизонтальный» инцест.
Часть первая
Власть
Италия моя, судьбе коварной
Мирской не страшен суд.
Ты при смерти. Слова плохой целитель.
Но я надеюсь, не молчанья ждут
На Тибре и на Арно
И здесь, на По, где днесь моя обитель.
Прошу тебя, Спаситель,
На землю взор участливый склони
И над священной смилуйся страною,
Охваченной резнею
Без всяких оснований для резни.
Франческо Петрарка
«Канцоны», CXXVIII
В день, когда Красный Бык, старший сын Его Святейшества, объявил о своем решении покорить Лаццаро и принадлежащую городу долину, кардинал Лаццарский представил Богу все возможные доказательства бесстрашия и смирения. Кардинал сам служил мессу, пылали золотом кадильницы, ладан кружил головы дамам и девицам, и летели к стрельчатым сводам собора слова молитвы. Куда денется Господь, когда на его ублажение положено столько трудов, думал капитан Дженнардо Форса, рассматривая одутловатое лицо кардинала. Со своего места капитану мерченаров было все отлично видно – еще бы, ведь он сидел в первом ряду, рядом со знатнейшими людьми Лаццаро. По правую руку – пожилой, еще крепкий Гвидо Орсини с сыном и дочерьми, по левую – бывшие синьоры Камерино и Урбино. Капитан не сомневался, что в данный момент соседи истово молят Всевышнего о как можно более жестокой смерти Красного Быка. И как можно более быстрой. Если ангелы не поторопятся, Лаццаро вскорости падет, как пала Романья, и Красный Бык покроет Италию.
Дженнардо осторожно вытянул ноги, стараясь не смотреть на лежащий возле его сапога вышитый зелеными и лиловыми лилиями платок. Младшая Орсини – к двадцати годам уже дважды овдовевшая красавица с пышными формами – совершенно недвусмысленно намекала мерченару, что не прочь скрасить его пребывание в славном городе Лаццаро и облегчить тяготы войны. Облегчить в том числе и щедрыми подарками, о чем прямо-таки кричали лилии на платке. Пикинер в отряде капитана получал за свою службу четыре золотых монеты с выбитыми лилиями, наверное, стоило посчитать число зеленых и лиловых цветов. Впрочем, связь с Оливией Орсини для короткой интрижки – слишком много, для брака же – слишком мало. Красный Бык изрядно пощипал семейство Орсини, недаром глава его прятался за стенами Лаццаро; семье Дженнардо, несмотря на кровопролитные схватки с воплощением жестокости и порока, удалось сохранить свои владения. Перед отъездом на войну в Испанию Дженнардо присутствовал на свадьбе своего старшего брата и прекрасной Луизы Реджио – любимой сестры Красного Быка. Брак продлился несколько месяцев и закончился тем, что Луиза помогла мужу бежать через окно, в то время как ее брат выламывал дверь супружеской спальни. Родриго Реджио слишком любил сестру, потому и уничтожал всех ее мужей и воздыхателей – брату Дженнардо еще повезло. Следующего супруга Луизы удушили по приказу Родриго. Четырьмя годами позже Красный Бык штурмом взял крепость, которую обороняла отважная Камилла Форса – не то чтобы Дженнардо был слишком щепетилен в вопросах чести, но публичное изнасилование родной тетки не из тех вещей, какие легко забыть. Пострадавшую тетушку после случившегося с ней несчастья Дженнардо видел только раз, и, Господь свидетель, Камилла не выглядела чрезмерно удрученной. Красный Бык объявил своим и пленным офицерам, что сестра герцога Форса обороняла крепость много отважней того, что находится между ног. Дженнардо, услышав претензии тетушки, лишь пожал плечами и напомнил ей девиз собственного отца. В юности герцог Форса велел выбить на своем щите надменные и греховные слова: «враг веры и сострадания». Что ж, уличные проповедники который год кричат, будто Красный Бык и его отец посланы итальянцам за грехи, что переполнили чашу терпения Господа. Одного такого проповедника папа велел повесить, что не убавило пыла прочим. Но в Лаццаро еще можно было проклинать папу и его семейство вслух, чем горожане и занимались. Отец Дженнардо, едва прослышав о том, что Родриго Реджио намерен захватить город, написал кардиналу и предложил свои услуги – теперь младший сын герцога Форса состоял на службе, заключив с магистратом Лаццаро договор от имени четырех тысяч своих наемников. Не нужно иметь математический гений знаменитого да Винчи, чтобы проделать простой расчет. У капитана мерченаров Дженнардо Форсы под рукой имелось четыре тысячи пикинеров и мушкетеров, городская милиция могла предоставить еще чуть больше тысячи рубак – Красный Бык наступал с десятью тысячами. На стороне Родриго Реджио были слава, деньги, неукротимая жестокость и молитвы родителя в папской тиаре. Тогда чего же кардинал Лаццарский хочет от Бога? К чьим мольбам о помощи скорее прислушается Спаситель – этого потеющего под золотыми ризами сластолюбца или своего наместника на земле?
– Агнец божий, берущий на себя грехи мира, помилуй нас!
Голос солиста, призвавший паству к коленопреклонению, взлетел над головами молящихся и стал так силен и чист, что Оливия Орсини поднесла пухлую ладошку к увлажнившимся глазам. Дженнардо, хмыкнув про себя, решил непременно выяснить, кастрат ли сопранист соборного хора? В Милане и Венеции запрет оскоплять мальчиков под страхом отлучения от церкви принимали всерьез, но на юге нравы более свободны. Церковь должна получать только самое лучшее, а никто не способен взять столь высокие ноты, кроме кастрата. Еще в Испании Дженнардо уяснил, что скопцы склонны к греху, придавившему каменной плитой его собственную гордость, быть может, сопранист собора окажется пригожим и сговорчивым? Кастраты – не мужчины в полном смысле этого слова, смешно предъявлять им тот же счет, что и прочим… выходит, и он, Дженнардо Форса, не мужчина? Капитан поднял голову – алыми росчерками солнце отмечало свой путь по собору, фрески спускались со стен, и червонным золотом сияли огромные глаза Пречистой Девы… перед отъездом в Лаццаро отец пригласил его в кабинет, где, казалось, и дерево впитало запах лаванды – любимых духов отцовской наложницы Амальты. Амальта была дочерью перчаточника и, видно, только розги могли ей помочь выучиться пользоваться притираниями так, чтобы не воняло за римскую милю. Отец плотно закрыл двери, хлопнул Дженнардо по плечу и гаркнул, весело скалясь почти беззубым ртом: «Завидую тебе, сынок! Мне бы твои годы, доброго коня, и Красный Бык отправился бы в стойло!» Пронзительно черные, окруженные сеточкой морщин, глаза герцога не смеялись, и Дженнардо приготовился к худшему. Напускным весельем герцог Форса обманывал людей, куда более поднаторевших в интригах, чем его младший отпрыск. «Я сделал ошибку, мне следовало зачать тебя первым», – многообещающее начало. Продолжение оказалось куда значительней. Бывший наемник, однажды вырезавший целый монастырь, хитростью и силой добывший себе герцогскую цепь, и не думал стесняться в выражениях: «Твой старший брат – никчемный пьяница, и знай, Рино, если он заживется на свете до твоего возвращения, я сам поставлю его перед выбором. Тонзура или тюрьма – пусть решает, и поскорее. Все, что есть у меня, станет твоим, Рино, только захомутай Красного Быка».
О сокрушении Родриго и его беспутного папаши герцог Форса мог говорить часами, Дженнардо оставалось молча слушать – отец выделил на кампанию пять тысяч флоринов и обещал прислать еще. После испанских приключений Дженнардо мог бы содержать наемников на собственные средства, точнее, он так думал, но оказалось, что на родине жизнь куда дороже. «Ты должен рассуждать не как солдат удачи, но как будущий правитель, сынок. Мне наплевать на вопли твоего братца, до сих пор тоскующего по ляжкам Луизы Реджио, и на поруганную честь Камиллы… кстати, ее духовник шепнул мне по секрету, что под Красным Быком сестрица отнюдь не страдала… Так вот: папа хочет прибрать к рукам всю Италию, чтобы затем обеспечить уделы своим детям. Родриго же – загребущие руки Его Святейшества. Мы должны отрубить жадные длани по локоть, еще лучше – по плечи! Пред кардиналом Лаццарским ты дашь клятву преследовать Реджио без пощады, помянув про брата и тетку, и останешься там до победы. А когда ты вернешься, твой брат будет уже в монастыре или в могиле, и мы обсудим мое завещание». Невысокий, плотный герцог Форса, задрав подбородок, заглядывал сыну в лицо. Для отца данное слово – всего лишь пустой звук, и ему не объяснишь, что может быть иначе. Что ж, времена пылких объяснений и клятв до гроба давно прошли. Годы назад глупый мальчишка, свято веривший в свою и чужую честь, начал бы спорить. В свои двадцать шесть Дженнардо Форса твердо верил только в один девиз: промолчи и сделай по-своему! Капитан не собирался зря губить своих солдат, и, если перевес в военной силе будет слишком велик или кардинал Лаццарский начнет вилять, как это водится, мерченары бросят город на произвол судьбы. Наемник продает свою кровь за деньги и не ввязывается в безнадежные дела. Тем паче Дженнардо не собирался выгадывать на смерти собственного брата, хоть и презирал Джованни от всей оставшейся души. Младшему сыну герцога Форса была не нужна герцогская цепь, ему вообще ничего не нужно. Таких трудов стоило обуздать собственные страсти, и Дженнардо не желал будить демонов. Вот только говорить отцу этого не следовало, и потому капитан лишь поцеловал перстень на морщинистой крепкой руке.