Захаба долго стоял за кустом, разглядывая старика, затем решительно направился к шалашу.
- Оказывается, ты и вправду жив, старый? — донеслось до ребят. — Тут о тебе недавно справки органы наводили. Какими судьбами в наших краях объявился, Аникей?
Старик привстал, посмотрел на гостя пристально и нахмурился.
- Никак Кузьма? — сказал, не особо радуясь встрече. — И ты все ещё топчешь праведную землю? А меня похоронил, значит? Рано... Присаживайся...
Захаба подошёл ближе, но не сел. Несколько секунд они молча разглядывали друг друга: старик — с любопытством, Захаба — настороженно.
- Я думал, тебя Север доконает, а ты всё такой же крепкий, — снова заговорил Кузьма. — Живучий ты, дед. И годы тебя не берут. Давно вернулся с Севера?
- С Севера? — удивился старик, продолжая внимательно разглядывать Захабу. На лице промелькнула усмешка: — Н-недавно... А ты, Кузьма, все ещё донашиваешь армейские вещи, что батя в тайниках партизанских награбил?
Вовка толкнул девочку локтем в бок: слышишь?
- Донашиваю, — усмехнулся Захаба. — И Яшке моему хватит. Как климат на Севере, Аникей?
- На Севере? — дед Аникей посмотрел на него, подумал и спокойно ответил: — Ядрёный... Ты долго там не протянешь: жидковат.
Вовка понял, что старик что-то не договаривает.
Захаба косо глянул на деда:
- Мне на Севере делать нечего...
- Есть, — убеждённо сказал Аникей. — Тебе-то как раз есть. Доберутся до тебя, Кузьма.
Захаба снова покосился на деда:
- Нечего до меня добираться. Что было, то прошло. Я сейчас коммунист, Аникей. Верой-правдой партии служу...
Дед Аникей положил ложку на колени, сощурил глаза:
- Прошло-то оно верно, только быльём не поросло. Да и какой большевик из тебя? Врёшь ты всё, Кузьма. Знаю я тебя, как облупленного.
Захаба невесело усмехнулся:
- Не вру. Биография у меня чистенькая, не то что твоя. Ты же изменник Родины! Предатель! Даже хуже.
- Как сказать,—проговорил старик хмуро и спросил : — А душа у тебя тоже чистенькая?
Захаба отбросил ногой камень:
- Что за дело тебе до моей души, дед? Война всё списала.
- Не всё. — Старик зачерпнул ложкой из котла и стал дуть.— Есть грехи, которые никакая война не спишет. Предательство, например...
Вовка снова толкнул девочку локтем.
Кузьма оглянулся и поправил ружейный ремень на плече:
- По себе знаешь?
Дед Аникей усмехнулся в бороду:
- Не бойся, Кузьма, кругом лес глухой. Расскажи, как в партизанском отряде был, как в разведку с ребятами ходил, как от смерти ушёл?..
Старик говорил с едва уловимым акцентом, слегка смягчая слова.
Захаба вздохнул. Остро обозначились желваки на скулах:
- Ты что ломаешь язык на манер иностранца, Аникей?
Старик промолчал.
- Не нравится мне этот разговор, — продолжал Захаба. — Пойду лучше к своим следопытам.
- Неуж наговорился так скоро? — спросил Аникей, пряча довольную улыбку. — А я думал, что ты про Костьку да про Вадима мне всё расскажешь. Говорят, ты до самого конца с ними был...
- Кто говорит, Иван Буркун? — насторожился Кузьма. — Откуда ты знаешь?
- Я многое знаю. И про то знаю, кто фашистов к отряду провёл...
- Кто? — в голосе Кузьмы прозвучала тревога.
- Не знаешь? — спросил Аникей хитровато и пристально посмотрел на него. — А я догадываюсь, Кузьма. На тебя вот грешу...
Захаба сорвал с плеча двустволку, лицо перекосилось и стало серым:
- Старый пёс! Клеветать на партизана!? Мало отсидел на Севере? Ещё хочешь?
Рука Вовки сама натянула тетиву.
Дед Аникей даже не пошевелился, не дрогнул ни один мускул.
- Я... не сидел... Да будет тебе известно... — сказал негромко.
Кузьма неожиданно рассмеялся, взяв себя в руки, и прислонил ружье к шалашу.
- Что, струсил? Не будешь плести что попало, — сказал, криво усмехаясь. — Сам старостой при немцах ходил, а на меня поклёп возводишь...
Теперь Танька толкнула в бок Вовку.
- Я был старостой, но не переставал служить Родине, — раздумчиво сказал Аникей. — Ты же старостой не был, а прислуживал немцам...
- Красивые слова, Аникей. Но пусть будет так, — неожиданно согласился Захаба. — Докажешь ли ты, бывший староста, что это я провёл немцев к партизанскому лагерю?
- Вон ты на что бьёшь, Кузьма, — вздохнул Аникей. — Конечно, доказать трудно: Вадим с Костькой расстреляны (Захаба не возразил), партизанский отряд погиб, документы не сохранились...
Вовке казалось, что Аникей хочет что-то выпытать у Захабы.
Кузьма покосился на деда.
- Вот то-то и оно, Аникей, — сказал он добродушно. — Значит, сиди и не чирикай, а то снова загремишь на Север, к белым медведям. Я б на твоём месте помалкивал, а то старое снова вспомнят — не обрадуешься.