Бумбараш молча и загадочно улыбался.
— Чего ржешь? Смешно, да? — спросил парень.
На два вопроса Бумбараш дал один ответ:
— Потому рук не поднимаю и смеюсь, аж ржу, что скрозь твою гранату луна видна. Как скрозь однотрубную биноклю!
Теперь настала очередь улыбнуться свирепому парню. Он присвистнул и поглядел на свою гранату с досадой.
— И верно, пустая. Даже порожняя. А я, Левка Демченко, только разглядел… — медленно произносит парень, желая завести знакомство.
Потом Левка Демченко поет:
А наутро они шли по дороге. Спорили.
— Разнесем гада — и все дела! Вместе с его мукомольней и награбленным добром! — горячится Левка.
— Нет, — возражает Бумбараш. — Одного его я и сам мог укокошить! Банду бы завлечь!
— Если всю банду — тогда надо приставать до красных, — говорит Левка.
— Мне до красных нельзя, — качает головой Бумбараш.
— Вот видишь, чего получается! И банду тебе охота завлечь и до красных идти неохота…
Бумбараш молчит.
— Из-за шинели, да? — допытывается Левка. — Но не все же красные — рыжие командиры.
— Видать, не все, — соглашается Бумбараш. Он решился. — Была ни была!.. Зови красных! Я в погреб сяду, мельник свой мешок над крышей вывесит, банда нагрянет, а ты тут как тут с эскадроном!
Уж лучше я в погреб сяду! — горячится Левка. — Я ж их голыми руками возьму!
— А мне к красным идти? — спрашивает Бумбараш. — Нет уж!
И опять они спорят, пререкаются…
— Подтянись! Шире шаг! — доносится команда, и они скатываются в овраг.
Пыль катится по шляху. Идет четвертая рота.
Впереди на коне — красный командир Сергей Чубатов; замыкают строй единственное в роте малого калибра орудие и полевая кухня; в ней что-то варится — стелется по шляху дымок.
Из оврага осторожно выглядывает Левка.
— Мясо варится… — по запаху определяет Левка. И смотрит на Бумбараша — Может, пристанем?
— Сперва погляди, нет ли среди них рыжих… — просит Бумбараш.
Левка вглядывается в красноармейский строй четвертой роты.
— Брунеты… два блондина… повар лысый, а на колесах мясо варится… Подойдем?
— Давай, как договорились, — говорит Бумбараш.
— А вдруг тот рыжий встретится? — спрашивает Левка. Он испытующе смотрит на Бумбараша.
— Что поделаешь, — разводит руками Бумбараш, — зато сполна рассчитаюсь за Яшку!
Строй четвертой роты, миновав излучину оврага, ушел далеко вперед. Левка и Бумбараш вышли на дорогу. Прощаясь, они пожимают друг другу руки.
— Хоть часок продержись! — говорит Левка.
— Продержусь! — обещает Бумбараш.
Мельничный двор — чистенький, мирный на вид. Кто бы мог подумать, что несколько дней назад здесь кипел пьяный бандитский разгул!
Перед хатой — вкопанный в землю одноногий столик. По обе стороны — скамьи.
Бумбараш старается держать на лице приветливую улыбку. Сидит за столом, поглядывает на ворота. Старик мельник ставит перед ним миску и ласково заглядывает парню в глаза.
— Отведай-ка, милок, медку свежего, сотового. С хлебушком больше любишь или как?
— С хлебушком, — кивает Бумбараш.
— А хлебушко ты с поджаристой корочкой любишь иль с мягонькой?
— С поджаристой, — отвечает с полным ртом Бумбараш. — Спасибо, дядя, помогаешь борцу против мировой контрреволюции!
Услышав последние слова, мельник стал еще более обходительным.
— Голубчик красногвардейчик! Может, самогону желаешь? Так полезай в погреб! Сам бы слазил, да старый я, ревматизма допекла! В погребе и капустка соленая, и колбаса жареная, и сметанка молодая!
— Самогон? — призадумался Бумбараш. — И колбаска? И сметанка? Где у тебя, дядя, погреб?
Бумбараш лезет в погреб.
Как только скрывается в темном проеме его голова, старик захлопывает ляду и задвигает засов. Потом садится на порожке, прикладывает ухо к ляде погреба.
Там тихо.
— Голубчик красногвардейчик, ты чего молчишь? — спрашивает старик мельник. — Ты чего там делаешь?
Бумбараш трудится в погребе вовсю: таскает мешки с мукой, заваливает изнутри дверь, подтаскивает бочонки… А старику мельнику отвечает:
— Колбасу, дядя, наворачиваю. Со сметанкой и самогончиком!
— Как это? — растерянно спрашивает старик. — А я ведь тебя запер. Неужто ты не слыхал.
— Слыхал, дядя, слыхал! — отвечает Бумбараш, вытирая рукавом лицо.
— Так чего ж ты молчишь? Давай, кричи, ругайся!
— Не, не хочу!
— Как это — не хочу? Почему — не хочу? Ты давай, кричи, ругай меня! Кого запирают, тот беснуется, стучит кулаками в дверь, сердится!
— Не буду, — говорит Бумбараш.
— Как так — не буду! — удивляется мельник.
Бумбараш закончил работу. Между ним и дверью — толстый щит из мешков, бочонков, окороков. Вяло, безразлично — лишь бы потешить старика — Бумбараш начинает:
— Ах ты старая сволочь! Запер человека!
— Ну вот, — доволен услышанным старик мельник.
— Ах ты гад-гадюка! — доносится из погреба.
— Вот хорошо! — радуется старик.
— Ах ты шельма! Ах ты змея подколодная! Я тебя разнесу! Ты у меня узнаешь! — ругает старика Бумбараш.
И снова над хатой мельника появляется белый мучной мешок из муки.
Съежившись, Бумбараш притаился в погребе. С улицы доносится свист.
Потом стучат. Старик мельник семенит через двор и отворяет ворота.
Бумбарашу весело и страшно. Банда на мельнице! Слышит топот коней, бандитский вопрос к мельнику:
— Ну чего сготовил на десерт?
— Красненького красногвардейчика! — отвечает голос мельника.
— Колбаску наворачивает в погребе?
— Со сметанкой, — хихикает мельник.
Шаги все ближе. Бандиты подходят к погребу. Сыплется на Бумбараша сверху труха.
Старик мельник склоняется над лядой и вкрадчиво говорит:
— Эй, красногвардейчик голубчик, ты чего там притих? Поел — и хватит! Теперь отворяй!
Бумбараш отвечает:
— Выкуси, старая лиса!
Старик мельник оборачивается к бандитам.
— Я его накормил до отвалу — и меня же оскорбляет без почтения к возрасту!
— Ну в этот раз ему от меня не уйти! — говорит Гаврила, узнав по голосу Бумбараша: — Эй, землячок, отвори!
Бумбараш расположился с комфортом. В дальнем углу погреба. За здоровенным чувалом с мукой, крепким, дореволюционной выработки, еще не стерлась надпись: «Торговый дом Кушниренко и сыновья».
— Вылазь — иль стрелять будем! Достанем — порубаем! — грозятся бандиты.
— Выкуси! — отвечает Бумбараш.
И в ответ стреляют. Пули прошивают дубовые планки ляды, отщелкивают щепы.
Пуля расколола глиняную обливную крынку — на Бумбараша плеснул молочный душ.