И еще я думаю, что эта молодая женщина, наверное, задавалась вопросом, как не отставать от мужа, уже переставшего быть тем простым парнем, за которого она выходила замуж, как поспевать за ним в его росте и возвышении. И что ей для этого следовало делать? Копировать писаных красоток, с которыми он сталкивается повседневно? Это выглядело заманчиво... И для другого мужа, не Бурвиля, быть может, и следовало поступить именно так: стать светской львицей (что нетрудно, стоит на это решиться), уметь протягивать руку для поцелуя и проводить дни в косметических кабинетах, в гостиных за чаем...
Если мадам Бурвиль не пошла по этому пути, то, наверняка, прежде всего потому, что не испытывала к этому никакой тяги. И, главное, не в обиду ей будет сказано, не этого ждал от нее муж. Потому что поспевать за Бурвилем при его возвышении -значило идти рядом с ним, помогая ему сохранять в себе человека, вопреки профессии, которая грозит его уничтожить.
Это на ее долю выпало оберегать семейный очаг, где муж мог бы заново обретать себя. И поскольку у него не было возможности в желаемой мере посвящать себя воспитанию детей, посвящать им себя вдвойне - и за него и за себя. Воспитание детей - проблема нелегкая вообще. Она особенно тяжела для семьи, где отца почти никогда нет дома, как бы он ни старался компенсировать свое отсутствие подчеркнутым вниманием в те редкие моменты, когда он дома. Жене актера приходится заниматься детьми за отца и мать одновременно. Именно так поступила и мадам Бурвиль. Восхитительная не только своей нежностью, но и силой материнской любви, она, можно сказать, одна воспитывает детей и руководит их учебой. Она повторила забытые учебники, изучила совершенно новые, незнакомые ей, чтобы стать просвещенным наставником своих сыновей.
Это достойная женщина, чей портрет дополняет и завершает портрет достойного мужчины - ее мужа.
Актер и человек
Итак, Бурвиль в жизни - в некотором роде двойник персонажа, которого он играет на сцене и экране. Поэтому публика не ошибается, когда объединяет обоих в один символ. И я остановилась на некоторых штрихах его личной жизни отчасти потому, что это, наверное, интересно тем, кто хотел бы проверить свои впечатления. А отчасти, и главным образом, потому, что между актером и человеком существует взаимозависимость. Он потому такой актер, что он такой человек. И все же редко взаимосвязь бывает столь крепкой, как в данном случае. До такой степени, что кажется, будто Бурвиль не играет, например, когда он снимается в сцене из повседневной жизни (разумеется, совсем другое дело -характерные роли!). Поскольку в кино роль отрабатывают план за планом, за несколько минут до съемки видишь, как актер сосредоточивается, чтобы "вжиться" в свой персонаж. Это происходит и с Бурвилем. Но чаще всего он бросает свою реплику с ходу, сразу находя правильный тон и жесты. Случается, уже перед самым сигналом "тихо, снимаем" он шутит, заканчивает начатый разговор и - хоп! - при стуке хлопушки он уже в своей роли. И тогда замечаешь, что ему не приходится менять голое, выражение лица, позу, чтобы найти нужную интонацию, он вошел в кадр из наплыва. Потому что во всех ролях, близких ему по духу, Бурвилю достаточно одного - быть самим собой. В результате, увидев его в кино, вы узнаете, каков он в жизни.
Из этого, однако, не следует делать вывод о полном тождестве актера и его персонажа - славного малого, который зачастую бывает одурачен или побежден. В жизни с ним не бывает ни того ни другого. Как мы видели, в жизни он твердо придерживается своей линии поведения. И точно так же, как он защищает свое семейное счастье, не позволяя профессии разбить его, так он умеет защищаться и в своей профессии -втором слагаемом его счастья. Он не из тех, с кем можно поступать как заблагорассудится. Будучи реалистом, он знает, что не надо бояться столкновений с жизнью и людьми, как это ни трудно... При этом он не делает горьких обобщений о человечестве, но учитывает это в своей жизненной практике. Мне кажется, его довольно хорошо характеризует одно народное выражение: не трогайте его, и он никого не тронет. Но если его "тронуть", он даст отпор... Его добродушие никогда не переходит в глупость. Надо учесть, что Бурвиль-человек отличается от своего излюбленного персонажа еще и тем... что он актер. И что даже если он и не выставляет этого напоказ, он всегда движим той страстью, которую мы подметили у него еще в молодости. Односельчанин Бурвиля, который говорил про пятнадцатилетнего Андре Рембура, что у этого парня не все дома, раз он бегает на вечеринки и распевает песенки, а не добивается, как старший брат, солидного положения в обществе, конечно, теперь уже думает о нем иначе, поскольку Бурвиль-актер зарабатывает миллионы. Тем не менее все осталось по-прежнему. Просто, добившись удовлетворения своей настоятельной потребности играть, он, не став благоразумнее прежнего, уже не вызывает укоров в неразумии. Раз Бурвилю "повезло" и он "преуспел", его стремление удовлетворить свою страсть уже не кажется безумием.
Если же он приемлет жизнь, которая, как ни старайся, неизбежно лишает его многого, что ему любо-дорого, значит он по-прежнему движим страстью. Но при всем том, что он поразительно степенный человек и старается удерживать ее в границах разумного, страсть бушует в нем по-прежнему.
Все та же страсть
Приступив к этой книге, я заготовила ряд вопросов, на мой взгляд, "коварных", поскольку их цель - получить от Бурвиля ответы, предоставляющие возможность для интересного толкования. С Бурвилем такой прием ничего не дал, или, скорее, мои вопросы лишь подтвердили тождество того, кого он играет, с тем, кто он сам.
Но в числе этих вопросов был такой: намерены ли вы, подобно многим актерам, уйти в отставку в какой-то момент вашей карьеры или, как Мольер, умереть на подмостках? Интересен не столько ответ, о котором я могла бы догадаться и сама, сколько удивление, отобразившееся на лице Бурвиля, -словно такого вопроса для него никогда не существовало. И теперь я думаю, до чего же он добрый человек, если не послал меня к чертям со словами: "Вы спрашиваете меня такие глупости, а еще вознамерились писать обо мне книгу!" Но он не только очень любезно мне ответил, но и попытался втолковать, что так вопрос вообще не стоит. Не помню слов, но сдержанным голосом, медленно, нерешительно - так, как говорят о вещах, дорогих сердцу, - он объяснил, что профессия актера отвечает всем чаяниям его жизни, что он просто не мыслит себе жить и не быть актером. И если ему не придется больше играть, это будет равносильно тому, что больного астмой лишить кислорода... И, разумеется, он надеется "умереть на подмостках", как Мольер. Это более, чем надежда, - это веление жизни.
Играть, играть всегда - в этом заключается для него безмерное счастье... Быть актером и все больше совершенствоваться в своем мастерстве. Тут не обходится без недоразумений с публикой. "Все-таки жаль, - сказал один из его поклонников, - что такой крупный актер порой выступает в посредственных вещах". Что правда, то правда. И мне кажется, тут требуются объяснения.
Когда в фильме (или пьесе) посредственного содержания публика видит актера, которого считает крупным, она находит простейшее объяснение - по ее мнению, актер пошел на уступку, прельстившись деньгами. Говорят: "Он играет в чем попало, без разбора". Подразумевая: ради денег. Как для кого, но для Бурвиля вопрос о деньгах никогда ничего не решает. Прежде всего следует подчеркнуть, что, читая сценарий, зачастую трудно угадать, каким получится фильм. Тут слишком много привходящих обстоятельств, слишком много людей участвует в этой "кухне". Когда-то Марсель Паньоль потребовал сжечь фильм, режиссером и продюсером которого был он сам. Он предпочел потерять огромные деньги, нежели выпустить на экраны халтуру, хотя, когда он согласился его снимать (и финансировать), надо полагать, сценарий казался многообещающим. Незачем говорить, что, как правило, продюсеры выпускают на экран все финансируемые ими фильмы, дабы вернуть вложенные капиталы, а если они не удались - тем хуже. Случается, уже на съемках все чувствуют, что фильм не удается. Однако в его производство втянуто столько людей, что приходится доводить дело до конца, на беду тех, кто за него в ответе, - режиссера, актеров.