— Кто же это такой? — полюбопытствовал я.
— Много будешь знать — скоро состаришься, — снова рассмеялся Фокин. — Тебе надо знать, что этого человека звать Ильей Карповичем Дубиной. Обязательно надо знать, так как, — здесь Фокин сделал паузу, — так как тебе решили поручить свидание с Михайловым, этим самым «Е-13». Как ты на это смотришь?
— Чего тут смотреть? — ответил я. — Поручено — сделаю.
В Калиновку, маленькую деревушку на развилке большака, я прибыл, когда за перелеском уже садилось солнце. Остановился у колодца и попросил у древней старушки, набиравшей воду, напиться. Та внимательно осмотрела меня с головы до ног, задержала взгляд на грязных солдатских сапогах, указала рукой на деревянную бадью:
— Пей, видать дальний? Да сапоги-то помой. Тяжело, небось. Глянь, грязи-то не мене пуда тянешь…
Я поблагодарил заботливую старушку и спросил, где мне найти деда Максима. Она указала рукой на хилую избенку под старой дощатой крышей.
— Знакомый?
— В сорок первом, когда отступали, был у него, — сообщил я.
— Какой памятливый! — удивилась старушка.
Дед оказался дома, но долго не решался пустить меня на ночлег. И только, когда я назвал пароль, он засуетился, открыл дверь и уже в сенях сказал отзыв.
Я сообщил, что мне нужен Михайлов.
— Заждались! — откровенно признался дед.
После на скорую руку ужина он повел меня в лес. Сумерки уже сгустились, и лес, казалось, спал. Лишь легкий ветерок тянул по верхушкам сосен. Дед, ориентируясь по каким-то только ему известным приметам, лавировал в лабиринте мощных стволов, подступавших со всех сторон. Но вот он сделал мне знак рукой остановиться. Трижды кукукнул.
Где-то внизу, будто под нами, застрекотал сверчок.
Дед залился соловьем.
Зашуршали сухие ветки, и, словно из-под земли, перед нами вырос человек. Это был Михайлов. Максим пробурчал ему что-то невнятное.
Михайлов схватил меня за руку и, не давая опомниться, втолкнул в землянку.
— Кто такой? — властно спросил он.
Я предъявил пароль. Он назвал отзыв.
— От Блюминга с поручением, — уточнил я цель своего прихода.
Михайлов плотно прикрыл обитую войлоком дверь и зажег электрический фонарик. Я вручил ему шифровку. Михайлов пробежал ее глазами и посмотрел на часы.
— Через десять минут сеанс, — сообщил он и сдвинул в сторону доски на земляных нарах.
Там стояла рация. Он ловко разомкнул проводку от скрытых натяжных мин. «С расчетом все сделано, основательно», — подумал я про себя.
Застучал ключ — Михайлов передавал шифровку.
Вскоре, закончив работу на рации, он снова присоединил к ручкам настройки провода натяжных мин и достал из отверстия в земляной стене, закрытом куском спрессованной глины, какую-то бумажку.
— Шифровка на имя Блюминга, — протянул он ее мне. — Что за код — понятия не имею.
Я взял бумажку в руки. Это было подтверждение уже известной нам шифровки на музыку Вагнера.
Я зажег спичку и поднес ее к шифровке. Михайлов выхватил ее из моих рук.
— Что вы делаете?
— Делаю то, что обязан сделать, — строго прошептал я ему. — Это подтверждение радиограммы, ответ на которую только что был передан вами. Слушайте, — и я взял у него шифровку фон Эгарда: — «Нужен человек с вашей стороны, хорошо знающий…», что знающий, вам, господин Михайлов, знать не обязательно! и дальше: «Вышлите нам вашим «Е-13». Фон Эгард». Теперь ясно?
Михайлов виновато развел руками.
Я передал ему «инструкцию Блюминга» о том, как он должен будет доставить на ту сторону Дубину, и стал собираться в обратный путь.
…В землянке погас свет. Бесшумно приоткрылась дверь, я почувствовал это по свежей струе воздуха, проникшей сверху. Снова где-то рядом застрекотал сверчок. Сверху ему ответила сова.
— Можно идти, — шепнули мне.
Назавтра «Е-13» и дед Максим были арестованы.
А через неделю в ставку фон Эгарда был «выслан» неизвестный мне Илья Карпович Дубина.
Сразу же после раскрытия секрета Блюминга и ареста его резидента «Е-13» мне предложили ехать в Москву.
— Карьера начата, — добродушно рассмеялся Фокин. — Надо продолжать… Поедете на учебу…
Небольшое задание
Окончание курсов совпало с одним знаменательным событием — мне был вручен орден Красного Знамени. Признаюсь, я вышел из генерального штаба пьяный от радости. Это был мой второй боевой орден.
Не успело отыскрить возбуждение, вызванное получением награды, как меня пригласил незнакомый седой генерал. Крупная, по-стариковски грузная его фигура четко вырисовывалась на фоне огромной, во всю стену, шелковой драпировки.