Зайдата. А подобной мне?
Князь Георгий. И тебе.
Софиат. А мне?
Князь Георгий. И тебе также. Право же, так.
Зайдата. Все это ты говоришь нам уже многие годы, но не думаешь этого. Одно ты думаешь: что нет ни единой, подобной царице.
Князь Георгий. И ты должна так думать, Зайдата. Садится. Входит священник.
Князь Георгий. Готово ли у вас, девушки?
Зайдата. Мы идем. Девушки и слуги уходят.
Священник. Ты звал своего слугу?
Князь Георгий. После паузы. Садись.
Священник садится. У тебя сегодня мрачный вид, Георгий. Ведь царица приезжает: ты всегда этому радуешься.
Князь Георгий. Сегодня я должен на что-нибудь решиться.
Священник. И да будет твое решение решением добрым.
Князь Георгий. Я первый слуга царицы, я начальник ее войска и я одерживал великие победы. Не правда ли?
Священник. Это правда.
Князь Георгий. Но я все-таки не царь.
Священник. Да, ты не царь. Это — нет.
Князь Георгий. Я не царь. Я только отец ее детей, ее сына и дочери. Когда я стою перед царицей, я должен держать шапку в руках. Что может думать женщина о мужчине, который стоит перед нею с шапкой в руках… Жестко. Она должна думать обо мне с пренебрежением.
Священник. Ты преувеличиваешь.
Князь Георгий. Ты понимаешь ли, священник: я завоевал Трапезунд, и Эрзерум, и Ани, и все-таки я — слуга моих детей.
Священник. Я говорю тебе, что ты преувеличиваешь, князь Георгий.
Князь Георгий. Вовсе я не преувеличиваю, ты этого не понимаешь. Я охотно буду слугой детей моих, но быть рабом царицы я не хочу.
Священник. Рабом? Неужели она сказала?..
Князь Георгий. Три ночи тому назад я захватил в плен Товинского хана; но я не могу покончить с ним, чтобы не навлечь на себя гнев царицы. Он ждет решения царицы. Я держу его там. Показывает на обитую железом дверь.
Священник. Царица дарует ему жизнь?
Князь Георгий. Видишь ли! Потому что не я царь. С силою. А почему бы мне не быть царем? Супруга моя из рода Баграта, и я тоже из рода Баграта, мы одного племени. Но она единственное дитя Георгия Третьего — и вот она стала царицей; если бы мой отец был царем, я был бы его наследником.
Священник. Это правда.
Князь Георгий. Никто из вас не знает, что значит быть супругом царицы. Если я приказываю что-нибудь сделать, меня спрашивают: это велела сделать царица? Смотри: вот цветы для царицы. Герольды трубят, когда она проходит. Солдаты отдают ей честь. А я между тем — князь Георгий.
Священник. Великое горе терпишь ты в собственном доме.
Князь Георгий. А можно ли меня в чем-нибудь упрекнуть? Разве я не велю девушкам закрывать лицо, чтобы они не ввели меня в соблазн?
Священник. И ты поступаешь правильно. Ибо Зайдата подобна огню.
Князь Георгий. Да, и Зайдата тоже. Но, скорее, Софиат подобна огню.
Священник. Да, и она; все они подобны огню.
Князь Георгий. Откуда ты это знаешь?
Священник. Я этого не знаю. Я их только слышу в купальне; они там играют друг с другом и болтают.
Князь Георгий. Я, слава Богу, никогда не был с ними в купальне.
Священник. Никогда? Ну, конечно, нет, ведь тебе принадлежит царица.
Князь Георгий. Принадлежит ли она мне?
Священник. Конечно, принадлежит. Любопытно. Разве ты не обладаешь царицей?
Князь Георгий. Конечно, она моя. У меня есть власть, чтобы обладать ею, и царица не любить никого, кроме меня; как же я мог бы не обладать ею!
Священник. Правда.
Князь Георгий. Но иногда, священник, ко мне заползают мысли, — и нет в них ни кротости, ни мягкости. Есть ли этому прощение?
Священник. Да, есть.
Князь Георгий. Зло в том, что царица всегда смотрит на меня холодно. Довольно зла она могла бы мне принести и тогда, когда бы взгляд ее был горяч.
Священник. Взгляд царицы не бывает горяч ни для кого другого.
Князь Георгий. Но ведь я князь Георгий, а не кто-нибудь другой; этого никто не должен был бы забывать… Только что тут был солдат с вестями из лагеря. Он не преклонил колена, когда говорил со мной.
Священник. Он не преклонил колена?
Князь Георгий. А ведь он сделал бы это перед царицей; он сделал бы это и перед калифом Востока. Одну минуту мне пришла мысль снести ему голову.