Ад во мне
РИЧАРД С. ПРАТЕР
ЧЕТВЕРТЫЙ С «ФРИНАГАРА»
Эта книга посвящается шотландскому виски «Гудзон Бей», сигаретам «Кент» и яванскому кофе, без которых она, возможно, никогда бы и не была написана.
Глава 1
За моей спиной бурлило веселье. Люди пели, смеялись, танцевали, и их наряды мелькали, словно небрежно брошенное конфетти. Я стоял на носу яхты, облокотившись на поручни, потягивая свой бурбон с содовой, и чарующие мелодии маленького джаза, чуть приглушенные и бархатистые, будто обволакивали меня.
Перегнувшись через поручни и глядя в сторону кормы, я видел высокую блондинку в алом платье, отплясывающую румбу. Танец был просто неотразим. С таким темпераментом она наверняка доводит до изнеможения не одного партнера. Тем не менее, мне хотелось быть ее партнером, чтобы она и меня довела до изнеможения…
Следует уточнить, что стоял я на палубе «Фринагара» — большой океанской яхты, щеголяющей ослепительно белой окраской бортов и до блеска надраенной медью, в гавани Нью-Порта, Южная Калифорния. И хотя моими «охотничьими угодьями» является именно этот штат, а в частности, Лос-Анджелес и Голливуд, который находится в часе езды отсюда и в котором располагается частное детективное агентство «Шеллон Скотт», мне не часто приходится распространять зону своих действий на палубы океанских яхт.
Откровенно говоря, я совсем не похож на моряка, а больше смахиваю на продавца горячих сосисок.
Упомянутое выше агентство принадлежит мне. Я и есть Шеллон Скотт (рост шесть футов два дюйма, вес двести шесть фунтов, преимущественно мышцы), и в тот вечер на палубе «Фринагара» ожидал встречи со своим клиентом, чтобы получить представление хотя бы о его внешности. Пожалуй, лучше сказать — о ее внешности, потому что голос в телефонной трубке явно принадлежал женщине. Она предложила мне работу и даже назвала размеры гонорара, но о ней самой я знаю только то, что ее зовут Элейн Эмерсон, что у нее прелестный голос и что, видимо, она была очень взволнована и даже испугана.
Голос, правда, иногда может ввести в заблуждение, но я от природы убежденный оптимист и поэтому надежд отнюдь не теряю. Элейн Эмерсон попросила описать мою внешность, и хотя я успел перечислить лишь половину тех признаков, которые, по моему разумению, помогут узнать меня, она заявила, что этого вполне достаточно и что ей не составит труда найти меня где угодно, будь то «Фринагар» или лос-анджелесский «Колизей».
Я сделал последнюю затяжку и щелчком отбросил сигарету. Рядом с местом ее падения в воде промелькнуло что-то светлое. Мне показалось, что я и раньше замечал это белое пятно, но поскольку оно снова быстро исчезло, вновь повернулся к танцующим.
Отсюда мне был виден лишь небольшой кусочек палубы, используемый как танцевальная площадка, но, несомненно, это был самый интересный кусочек. Алое платье взлетело, словно пламя, а потом исчезло из поля моего зрения. Зато появилась другая пара, плотно прижавшаяся друг к другу. Я оторвался от поручней и по узкому проходу направился к танцевальной площадке.
Справа, за темной полосой залива, усеянной мелкими лодчонками, снующими от одного берега к другому, россыпями бриллиантов сверкали огни полуострова Бильбао.
Не более, чем в сотне ярдов от яхты простирался песчаный пляж, а непосредственно за ним — городок аттракционов. Время от времени оттуда тоже доносились звуки музыки, сопровождавшей карусели, и мелькали яркие огоньки колеса обозрения.
Когда я проходил мимо танцевальной площадки, музыка прекратилась. Пройдя дальше на корму, к передвижному бару, я попросил у бармена еще одну порцию бурбона, а затем вернулся к танцевальной площадке. В это время опять заиграл джаз, и с полдюжины пар начали танцевать.
Я уже собирался снова удалиться в свой укромный уголок, как вдруг заметил высокую блондинку в алом платье, которая направлялась прямо ко мне. Поймав мой взгляд, она улыбнулась, и я в свою очередь выдал ей самую милую улыбку из моего арсенала.
Блондинка в алом подошла ко мне и, положив руку на поручень, посмотрела на меня своими огромными зелеными глазами.
— Вы наблюдали за мной, когда я танцевала, не так ли? — спросила она.
— Конечно. Ведь я живой человек, а не пень дубовый!
Девушка улыбнулась.
— Я заметила вас еще несколько минут назад. Но вы ни с кем не танцевали… Может быть, вы вообще не умеете танцевать?
— Нет, почему же, умею. Конечно, не так как вы…
— Станцуем в таком случае? Кстати, как вас зовут?
— Ше… — начал я и осекся. До тех пор, пока я не знал, кто мой клиент, и что он от меня хочет, пожалуй, лучше всего держать нейтралитет.
— Скотт, — сказал я.
— Я буду называть вас Скотти, хорошо?
— Что ж, чудесно. А как мне вас величать?
— Эрлайн.
Я подумал «Элейн» и даже издал возглас удивления.
— Что вы сказали? — спросила она.
— Ничего. Я обычно так выражаю свой восторг. Как вы сказали? Элейн?
— Нет, Эрлайн. Ну, просто Эрлайн.
— А не приходилось ли нам беседовать прежде? Совсем недавно? Ваш голос мне кажется очень знакомым.
— Нет, не приходилось. — Она покачала головой. — Я бы об этом помнила.
В руке у нее был пустой бокал. Она протянула его мне и сказала:
— Не принесешь ли ты мне еще порцию мартини, Скотти?
— В два счета.
Ожидая, пока бармен приготовит напиток, я внимательно осмотрелся вокруг. Блеск иллюминации, музыка, оживление, царившие здесь, и не в последнюю очередь бурбон, сделали свое дело, и я решил, что если моя клиентка не появится немедленно, я начну развлекаться по собственному усмотрению и лишь изредка буду наведываться на нос яхты.
На одном из табуретов бара восседала прехорошенькая блондинка с точеными поясками. На борту яхты сегодня вообще было много красавиц, и она была одной из них.
— Гм… — сказала малютка. — Вы кто?
— Я?.. Скотти.
— О-о… Скотти? А я — Ие. И я… у-ух… какая я пьяная!
Ее реплика меня позабавила. Вот это куколка! Но нельзя же иметь все сразу! Я взял приготовленный напиток и, сказав: «Еще увидимся, Ие!», ушел.
Она крикнула мне вслед:
— Хорошо! Но не забудь о своем обещании!
Эрлайн поблагодарила меня за мартини и, сделав большой глоток, встряхнула своими кудряшками.
— Ух!.. Порядок! — Она посмотрела на меня своими огромными глазами и улыбнулась. — Весело, правда?
— Угу.
— Я имею в виду яхту и все прочее…
— Конечно! Яхта должна быть у каждого человека.
Она слегка нахмурилась, отхлебнула мартини и медленно, словно с трудом справляясь с мыслями, сказала:
— Это уже что-то философское, не так ли?
Я усмехнулся.
— Не совсем.
— Ну и черт с ним! — сказала она. — А почему мы не танцуем?
— В самом дело, почему?
Мы отправились танцевать. Но это скорее можно было назвать не танцем, а чем-то вроде предметной лекции по анатомии в четырехтактном ритме. В общем, голова у меня кружилась не только от бурбона.
Наконец я остановился, тяжело дыша.
— Уфф!.. Мне надо передохнуть.
— Но мы же еще не закончили танец!
— Вы, может быть, и нет, но я уже выдохся.
— Ну, Скотти… Еще немножко, совсем немножко!
— Нет, не могу. И не проси. — Я сказал это твердо и решительно, конечно, если вообще можно говорить решительно, когда жадно ловишь ртом воздух, словно рыба, выброшенная на песок. — Мне обязательно нужно выпить.
Мы допили, что у нас оставалось, а потом Эрлайн сказала:
— Ты хороший парень, Скотти. И необычный какой-то. Но я хочу танцевать. Я с ума схожу по танцам.
— Чувствую.
— Так что я пойду и поищу себе кого-нибудь другого. Родственную душу… Да вот, кстати, и Зимми!
— Зимми? Что это за Зимми такой?
— Салют, Скотти! Еще увидимся как-нибудь. Я пошла танцевать с Зимми.