Что делать?
Масштаб кризиса, который переживает Россия, не осознан. Его прячет в подсознание слабая человеческая психика, маскирует идеология, затушевывает благоприятная конъюнктура цен на энергоносители. Реально страна сходит с исторической арены… В этой лекции я отвечаю на вопрос: что можно сделать для трансформации культуры, критически неадекватной вызовам времени?
Оговоримся: я не отвечаю на вопрос, как можно сделать то, что я предлагаю. Любая культура противостоит качественным преобразованиям и блокирует эти тенденции. Кроме того, качественные преобразования всегда затрагивают социальные интересы мощных и влиятельных групп. В случае с Россией противостояние будет многоуровневым и многообразным по своей стратегии и тактике. Можно ожидать консолидации сил исторической инерции, выходящих на «последний бой» с врагами Святой Руси. Я отвечаю на вопрос: что можно сделать для трансформации культуры, критически неадекватной вызовам времени?
Дисциплинарное пространство, в котором я работаю, — теория локальных цивилизаций. Это позиционирование ставит проблему общетеоретического уровня. Вопрос формулируется так: можно ли в принципе трансформировать устойчивые цивилизационные модели?
Чаще всего люди со стороны трактуют сторонников цивилизационного видения как эссенциалистов, утверждающих наличие неизменных и вечных качеств вещей, объединенных некоторой родовой характеристикой. Раз у России сложилась такая ментальность, то быть ей таковой навечно. Прежде всего в этом суждении содержится имплицитная уверенность в вечном характере объекта «Россия», что есть чистая химера. Ничто не вечно, а иррациональная убежденность в вечности «своего» народа или его культуры — одна из универсальных иллюзий, которую культура формирует у своих носителей, и в этом — одно из проявлений манипулирования человеком со стороны культуры.
Локальные цивилизации весьма устойчивы в своих базовых характеристиках. Однако они конечны, подвержены трансформациям, в том числе и весьма глубоким, и существуют ровно до трех пор, пока оказываются в состоянии воспроизводить себя в конкурентной среде других культур.
Людям, далеким от профессионального интереса к истории цивилизаций, историческое снятие конкретной локальной цивилизации чаще всего представляется в виде страшной катастрофы. По модели падения Константинополя в 1453 году. Между тем цивилизации могут уходить в прошлое и перерождаться сравнительно спокойно. Греко–римская цивилизация античности исчахла в IV‑Vвеках, однако жители Рима существовали в убеждении континуитета античного мира; коронация Карла Великого в 800 году копировала классические римские образцы. Иными словами, гибель одной цивилизации и рождение на ее месте другой могут не осознаваться в полном объеме прямыми участниками (или объектами).
Кризисы открывают окно возможностей качественных трансформаций, и чем глубже кризис, тем шире это окно.
Масштаб кризиса, который переживает Россия, не осознан. Его прячет в подсознание слабая человеческая психика, маскирует идеология, затушевывает благоприятная конъюнктура цен на энергоносители. Реально Россия сходит с исторической арены.
Альтернатива радикальной трансформации — распад социокультурной целостности России (русский мир, русская цивилизация). Либо эта территория попадает в другие цивилизационные круги, и местное население включается в эволюцию, по преимуществу заданную неимманентной логикой. Либо на этих пространствах происходит новый цивилизационный синтез, и рождается качественно новая цивилизационная модель.
Локальная цивилизация в ситуации кризиса исторического снятия обречена на трансформации, поскольку системообразующие основания перестали эффективно вписывать носителя культуры в мир. Система культуры переживает распад, связи между элементами ослабли, «твердые» носители традиционного качества маргинализованы и т. д. Произошло самое главное — культура критически утратила эффективность. Массы носителей не осознают и не формулируют этого. Данная истина табуирована к осознанию и произнесению. Однако люди переживают и схватывают это обстоятельство на дорациональном уровне и соответственно выстраивают свое поведение.
После 1990 года из СССР/РФ выехало не менее 5 млн человек. Масштаб процесса свидетельствует о том, что качественная дистанция между советским/постсоветским русским и средой евроатлантической цивилизации уменьшилась настолько, что модернизированные русские легко включаются в западный мир. Латвия и Литва дали миру феномен «еврорусских». Там исходно русскоязычные эффективные бизнесмены и менеджеры легко вписываются в европейские структуры и составляют серьезную конкуренцию местному бизнесу. Иными словами, стоит убрать имперский эгрегор и поместить прагматичного русского в нормальное социокультурное пространство, как он начинает жить в соответствии с иными нормами, ценностями и ориентирами. Разумеется, такая перестройка требует мобилизации всех экзистенциальных ресурсов и обходится дорого, но она возможна, и это — главное. Заметим, что «еврорусские» не исчерпывают собой русскоязычного населения стран Балтии. Рядом с ними живут люди, ценностно ориентированные на советское прошлое. Они маргинализуются. Пожилые реализуют стратегию доживания, молодые объединяются в формальные и неформальные структуры, противостоящие доминирующей реальности.