– Мне еще не приходилось печатать договор о слиянии пакетов акций, сидя на земле поддельной пустыни в фешенебельном районе Сан-Роберто. Боюсь, получится не слишком аккуратно, но я попробую.
– Меня не интересует, как будет выглядеть документ, – сказал Бэннинг Кларк, – лишь бы он имел обязательную силу.
Мейсон кивнул, задал несколько вопросов и начал диктовать текст договора. Закончив, он протянул один экземпляр Кларку, второй – Солти Бауэрсу.
Кларк внимательно изучил документ. Бауэрс даже не прочитал свой экземпляр.
– Вы обязаны его прочитать, – сказал Мейсон.
– Зачем?
– Иначе он не будет иметь юридической силы.
Бауэрс взял в руки свой экземпляр и стал старательно читать текст, шевеля губами, произнося про себя каждое слово.
– Все в порядке? – спросил Мейсон.
Бэннинг Кларк резким движением достал авторучку, поставил под документом свою подпись и протянул ручку Солти Бауэрсу.
Бауэрс подписал оба экземпляра, вернул ручку Бэннингу Кларку, взял трубку, поднес было ее к губам, вдруг передумал и посмотрел прямо в глаза своему партнеру.
– Она тебя обманет, – сказал Кларк.
– О чем ты? – быстро и несколько раздраженно спросил Солти.
– Ты знаешь, о чем.
Солти зажал трубку зубами, зажег спичку, поднес пламя к трубке и снова посмотрел на Кларка.
– Она будет верна мне, – многозначительно произнес он и втянул пламя внутрь своей вересковой трубки.
Глава 4
Дипломированную медсестру Велму Старлер в последнее время очень беспокоила бессонница. Как и любой другой медицинский работник, она не хотела принимать лекарства, особенно после того, как поняла, что причины недуга кроются во внутреннем конфликте.
Она знала, что сказал бы обо всем этом Ринки. Ее младший брат, хотя разница в возрасте составляла всего год, был большим любителем приключений. Его голова всегда была полна различными идеями, новыми и нетрадиционными, – о людях, о собственности, о правах человека. Ринки посчитал бы, что она понапрасну тратит время, приковав себя золотой цепью к избалованному миллионеру, жизнь которого не имеет никакого значения для остального человечества. Ринки летал на самолете где-то в южных морях. Армия нуждалась в медсестрах – почему бы Велме не отправиться туда, где она действительно нужна, писал он в каждом письме.
Такова была точка зрения Ринки. Но существовала и другая – матери Велмы, которая постоянно твердила: «Велма, ты не похожа на Ринки. Он никогда не угомонится, не может и минуту постоять на одном месте. Опасность всегда будет рядом с ним, потому что ему так нравится, такой уж у него характер. Я не собираюсь переделывать его, даже если бы и могла. Когда он был еще маленьким мальчиком, я знала, что должна готовить себя к удару, что когда-нибудь настанет день и мне сообщат о его смерти, – быть может, прямо и откровенно, быть может, пытаясь как-то смягчить. Смерть его будет быстрой и внезапной. Из-за разрыва шины несущегося на бешеной скорости автомобиля или при попытке выполнить фигуру высшего пилотажа. Именно такой смерти он пожелал бы себе сам, и я желаю ему. Но ты совсем другая, Велма. Я могу положиться на тебя. Ты думаешь о будущем. У тебя есть чувство ответственности. Прошу тебя, родная, не уезжай. В конце концов, одного искателя приключений в семье вполне достаточно. Я не вынесу одиночества. Весь мир торопится куда-то, жизнь отбросит тебя в сторону и промчится мимо, если у тебя нет якоря».
Кроме того, существовал еще доктор Кенуорд, усталый, терпеливый, изнуренный постоянной работой человек, прекрасно отдающий себе отчет, что у него уже не осталось сил выезжать на ночные вызовы. День за днем он принимал в кабинете бесконечную вереницу больных. Болезни оставались неизменными, менялись только пациенты. Доктор Кенуорд сказал ей, отправляя сюда: «Велма, только на тебя я могу положиться. Все остальные медсестры уже уехали. Тебе не придется много работать, просто всегда держи наготове шприц, если ему вдруг станет плохо. Не думай, твоя работа очень важна. Обеспечь ему покой, дай ему восстановить здоровье, и он выкарабкается. Особенно меня беспокоит то, что он решит, что выздоровел, как только почувствует себя лучше. Он снова перегрузит свою уставшую сердечную мышцу, и именно в этот момент ты должна быть рядом. Дорога будет каждая минута. Я могу просто не успеть, его жизнь будет зависеть только от тебя. Другого человека можно было бы поместить в больницу или в санаторий. Для него это равносильно смерти. Помни, Велма, я рассчитываю на тебя».
Так Велма Старлер оказалась в огромном доме под красной черепичной крышей. Ей отвели просторную комнату с видом на океан. С профессиональной точки зрения ее обязанности были сведены практически к нулю. Помощь с ее стороны была скорее психологической, чем физической. Пациент ушел из дома, спал под звездами, потреблял несбалансированную пищу, пренебрегал советами и… выздоравливал.