В комнату ворвались Джун и Ширин.
— Папочка! — воскликнула Джун, подбегая к отцу. — Как я тебе благодарна! Как прекрасно, как невыразимо прекрасно быть сильной и быстрой! Такой сильной и быстрой, что можешь обогнать ветер! Увидишь, как будут рады за меня все мои друзья!..
Седрик улыбался, думая о прерванном разговоре с Шарлоттой. Конечно, прелестная француженка и на этот раз была права, тысячу раз права!..
Мервин торопливо шагал по широкой садовой дорожке. Показался трехэтажный кирпичный особняк. «Как королевский замок! — Мервин даже присвистнул от удивления. — И круглые угловые башни, и зубчатые стены, и подъемный мост через ров!..»
Слева, у самого моста, стоял могучий, в три обхвата, дуб. На нем высоко над землей висела грубо отесанная доска. Мервин остановился, задрал голову, долго разбирал выжженную на доске староанглийскими буквами надпись: «Здесь вершится скорый и правый суд. А будет у тебя мешок с золотом, положи его под дерево добром. Не то положишь голову. О золоте же не горюй. Ибо в твоих подвалах оно — прах. А пойдет оно на хлеб беднякам страждущим и твоей душе во спасение. Робин Гуд и лесные братья».
Ступив на мост, Мервин в который уже раз осмотрел свою одежду. Доволен остался лишь ботинками — он извел на них накануне вечером полбанки ваксы, и теперь они блестели как лакированные. Выходные черные брюки он выутюжил на славу. Но они предательски блестели на коленях. А рукава темно-малиновой вельветовой курточки, вроде бы еще совсем недавно нарядной, новенькой, так пообтрепались, что Мервин вынужден был аккуратно завернуть их выше локтей. На мосту он остановился, посмотрел в темную воду. Изучение собственного отражения вконец расстроило его. Мервин тотчас представил себе, как гости Джун будут шушукаться за его спиной, обсуждать его скромный костюм. «Ну и пусть, — с горечью подумал он, — пусть себе веселятся!..» Он
повернулся, чтобы идти назад, но внезапно дорогу ему преградил высокого роста рыцарь — самый настоящий рыцарь: в латах, в шлеме с забралом, со щитом и мечом, который волочился по земле.
— Сперва рассчитайся с Робином да выпей за его и всех лесных братьев здоровье, а потом можешь продолжать свой путь. А не то… — Рыцарь выхватил из ножен огромный меч и завертел его над головой. — Ко мне, друзья мои! — выкрикнул он.
Из замка на лужайку тотчас выбежало несколько человек в костюмах вольных стрелков. Предводителем их был сам Робин Гуд, в котором Мервин тотчас узнал Джун.
— Здравствуй, брат! — приветствовала она Мервина, отвесив поклон. — Если ты честен и смел, если справедливость тебе по душе, иди к нам!
Она взяла Мервина за руку и повела в дом. Миновали гостиную, за ней находилась темная комната. Когда Джун включила свет, Мервин увидел на грубых столах и лавках дюжины полторы курток, плащей, камзолов старинного покроя.
— Выбирай, что хочешь! — сказала Джун.
Мервину понравился малиновый плащ. Он накинул его на плечи, и Джун бантом перевязала тесьму на шее. Потом Мервин подобрал к плащу подходящую по цвету шапочку с пером и надел ее. Он церемонно поклонился Джун и проговорил:
— Теперь, брат Робин Гуд, я позволю себе поздравить тебя с днем рождения!
Он достал из кармана брюк коробочку, протянул ее Джун; та осторожно сняла крышку: на невысокой подставке красовалась девичья головка в профиль, выточенная из морской раковины — «пауа шелл» — и покрытая лаком.
— Это кто — я? — Джун улыбнулась и, не дожидаясь ответа Мервина, добавила: — Конечно, я! И похожа очень. Какой ты молодец! Только ты польстил мне…
Она спрятала коробочку в стенной шкаф, подошла к Мервину, обняла его за шею одной рукой:
— Освятим наше братство братским поцелуем! Согласен?
Мервин покраснел от смущения. Почему-то вдруг пересохло в горле. Он привлек Джун к себе, губы их встретились. И тотчас Джун оттолкнула Мервина:
— Ты поцеловал меня не как брат! Как ты смел?..
Она выбежала из комнаты, а Мервин долго стоял в одиночестве и ругал себя: «Простофиля… Олух… Теперь она не захочет со мной дружить. И родным расскажет… Как все глупо и плохо получилось…»
Он медленно вышел из дома в сад. И тут же его подхватил, увлек веселый хоровод. Взявшись за руки, гости Джун по команде рыцаря бежали то в одну, то в другую сторону вокруг большого костра. На вертеле, который то и дело поворачивал рыцарь, жарился целый баран.
Мервин не спускал глаз с Джун, и вскоре ему удалось поймать ее взгляд. Она улыбнулась, и он понял, что она больше не сердится на него. Как стало ему легко и весело! Он с особым азартом выполнял все команды рыцаря.
— Кто он, этот весельчак? — спросил Мервин соседа слева и кивнул головой в сторону рыцаря. Сосед, юркий коротышка, которого все называли Жадина Вилли, в недоумении вытаращил на Мервина глаза.
— Не знаешь? — возмутился он. — Это же отец Джун! Сэр Седрик Томпсон!
— Жаркое готово! — провозгласил рыцарь. — Друзья мои, бегом ко мне! Вепрь хорош только горячим!
Ловкими ударами большого острого кинжала он отсекал куски от зарумянившейся туши, насаживал на металлические штыри, раздавал гостям. Он при этом говорил:
— Отменная трапеза была у наших предков, не так ли? Не сломайте, друзья, зубы о штыри!
Появились бутылки яблочного сидра. То и дело раздавались выстрелы, в воздух летели пробки. Охали и визжали девочки. Краснели от удовольствия, улыбались мальчишки: еще бы — впервые в жизни сами открывали бутылки, в которых искрилось почти настоящее вино! Когда все кубки были наполнены золотистой, пенящейся влагой, рыцарь поднял свой над головою.
— Ну что ж, — сказал он, — выпьем доброе вино за то, чтобы Джун еще много, очень много раз отмечала этот день. Чтобы у нее всегда было много радости и славных веселых друзей! Все остальное не имеет в жизни значения! — И он залпом осушил свой огромный кубок.
Пиршество продолжалось. Даже самые капризные и избалованные просили у рыцаря: «Еще маленький кусочек вепрятины, пожалуйста, сэр». — «Отлично, юные воины, — восклицал рыцарь. — От-лич-но! Покажите мне человека, который не мечтал бы быть героем! А герой — это геройский труд и геройский аппетит. Ну, кому еще отсечь кусочек фунтов на тридцать? Ха-ха!»
Незаметно подкрался дождь. Только что светило яркое солнце. И вдруг из невесть откуда набежавших туч хлынул ливень.
Джун подхватила Мервина под руку, побежала с ним к дому. Кто-то вприпрыжку бежал впереди них прямо по лужам, поднимая фонтаны брызг. Кто-то поскользнулся, плюхнулся на землю. Смех, крики. И громкий клич рыцаря:
— Вперед, веселые стрелки! Вперед — к душистым пирожным и ароматному кофе!
Гости разъехались в шестом часу. Последним ушел Мервин. Он и Джун молча брели по саду к выходу. Было светло, тихо, безветренно. И лишь мокрые трава и листья напоминали о пролившемся дожде. Ширин вертелась у них под ногами. Она звонко лаяла, прижималась мордой к земле, отскакивала шага на три-четыре и вновь прижималась к земле мордой. Джун и Мервин не замечали приглашений Ширин к игре. Они шли, стараясь не смотреть друг на друга. Шли медленно, тихо, словно боялись расплескать переполнявшую их радость ожидания чего-то доброго и прекрасного, принадлежащего только им.
У ворот навстречу им бросился Гюйс. Он нашел своего хозяина по следу, но не посмел сунуться в незнакомый сад. Все это время он терпеливо высидел у ворот и теперь, мокрый, голодный, был счастлив, увидев Мервина. Он хотел было лизнуть руку хозяина и подпрыгнул, но тот легонько отпихнул его ладонью. Такого никогда раньше не было. От удивления и обиды Гюйс даже не взвизгнул, хотя упал неловко и ушибся.
Мервин и Джун долго стояли в тени большого дуба, не решаясь сказать слово, сделать какое-нибудь движение. Но вот Мервин поднял голову и встретился глазами с Джун. Она бережно взяла его лицо в теплые ладони, на секунду приникла губами к его губам. Повернулась и бросилась бежать вглубь сада. А он глядел ей вслед, боясь ступить шаг, боясь разрушить волшебную тишину.
В год рождения дочери Томпсон изменил название своей ведущей компании. Вопреки всем традициям делового мира она стала именоваться «Джун и Седрик Томпсон лимитед».