Миновав расставленные рядами столы, он вошел в свой кабинет. Он повесил шляпу и почувствовал нарастающее раздражение. Он подошел к своему столу и сел. Как будто ругаясь, он опустил голову вниз, не осмеливаясь поднять глаза и посмотреть по сторонам. Над ним жестоко подшутили, и он был одним из авторов этой шутки.
Несколько лет назад, в порыве желания продемонстрировать работодателям свое служебное рвение, он предложил сделать одну из стен своего кабинета полностью стеклянной. Идея была одобрена и, с тех пор, ему достаточно было лишь поднять голову, чтобы, не выходя из-за стола, убедиться, что в отделе царит порядок. Теперь, если девушке нужно было что-нибудь уточнить, ей не приходилось больше выходить из-за своего стола и окольными путями, через дамский туалет, полчаса добираться к нему, чтобы переспросить какую-нибудь мелочь. Теперь ей достаточно было лишь поднять руку и, через мгновение, он уже был возле нее. Это нововведение разрешило одну из самых серьезных проблем осложнявших работу отдела. Потому что раньше, стоило какой-нибудь девушке покинуть свое рабочее место, как ее примеру следовала другая и, к полудню, в отделе царила суматоха не хуже, чем на вокзале. Кабинет со стеклянной стеной был его гордостью. Это был его личный вклад в работу компании. Около девяти лет назад его отметил вице-президент. Во времена депрессии он не сомневался, что его зарплата не была урезана только потому, что высшие руководители понимали, что человек, способный выдать такую идею ни в чем не может быть ущемлен.
Но с недавних пор для него стало невыносимо сидеть на виду у стенографисток. Потому что теперь, подняв голову, он ничего не видел за стеклом. А в этот момент его могли позвать, но не дождаться ответа. День за днем он прохаживался вдоль рядов, как будто по важным делам, хотя в действительности, он отчаянно старался оказаться там, где при необходимости его можно было легко позвать голосом.
И вот этим утром он сидел за своим столом, выдерживая максимально допустимую паузу, прежде чем решиться с серьезным видом выйти в отдел. Ему было известно, что девушки посмеиваются над ним. Но, тем не менее, он должен был находиться среди них. Это было невыносимо, но он шел и, по мере того, как проходили недели, он ощущал, что на его этаже рождается невероятная в своей грандиозности ошибка. Погрешности в работе некоторых девушек его отдела могли накапливаться здесь до тех пор, пока какой-нибудь промах не пройдет через хитросплетения внутренних связей Корпорации и не приведет к катастрофе, в результате которой он окажется на улице без работы.
Делая вид, что разбирает кипу бумаг на рабочем столе, он уже было поднялся, чтобы направиться в дальний конец отдела, когда стол вздрогнул от телефонного звонка. Громкость звонка была максимально понижена, чтобы не отвлекать девушек от работы. Он снял трубку так, будто ничего необычного не было в телефонном звонке через пять минут после начала рабочего дня. Но в действительности это было необычно, поэтому у него перехватило дыхание, и участился пульс.
– Ньюмен.
– Говорит мисс Келлер.
– Слушаю вас, мисс Келлер.
– Вас вызывает мистер Гарган. Прямо сейчас, если вы можете. У него назначена встреча на это утро.
– Сейчас буду.
Он положил трубку. Несомненно, он испугался. Он встал и прошел через весь отдел к двери кремового цвета. Через нее он вошел в приемную к мисс Келлер. Широко улыбаясь, она кивнула ему, и он направился к следующей кремовой двери. Открыв ее, он вошел в кабинет мистера Гаргана. Мистер Гарган сидел за длинным письменным столом спиной к широкому окну с видом на реку. Густые, расчесанные посередине на пробор, черные волосы мистера Гаргана блестели в утреннем свете. О значительности мистера Гаргана свидетельствовали только две фотографии на его столе – никому больше не разрешалось держать на рабочем месте личные вещи. Одна фотография изображала небольшой катер мистера Гаргана, который стоял в Устричной бухте на Лонг-Айленде, а на другой было два его шнауцера. На заднем плане, за собаками виднелся шести комнатный дом, который они занимали вместе с женой в Нью-Джерси. Когда мистер Ньюмен вошел, мистер Гарган смотрел на реку. Он повернулся к мистеру Ньюмену.
– Доброе утро, – только и сказал он.
– Как поживаете, мистер Гарган?
– Хорошо. Садитесь.
Мистер Ньюмен присел на край кожаного кресла возле стола мистера Гаргана. Он не любил устраиваться глубоко в кресле. Становясь ниже ростом, он всегда терял чувство уверенности в себе. Мистер Гарган взял газету, которую, похоже, читал и через стол бросил ее мистеру Ньюмену.
– Что вы думаете об этом?
Мистер Ньюмен опасаясь ответить невпопад, тут же наклонился над газетой. – Я не читал сегодняшних газет. О чем…?
– Ведь вы не можете прочесть ее, правда?
Мистер Ньюмен замер. Он встретился глазами с пронзительным, полным гнева взглядом мистера Гаргана.
– Почему же, в конце концов, вы не закажете себе очки? Почему! – раздраженно воскликнул мистер Гарган.
Мистер Ньюмен не слышал ни одного слова, но все понимал. По его телу ручьями тек пот.
– Ради Бога, но хоть меня то вы видите?
Мистер Ньюмен чуть было не рассердился. – Я не так плохо вижу, я только…
– Нет, вы именно так плохо видите. С этим все ясно. Я сомневаюсь, что вы отчетливо видите мое лицо, – вызывающе наклонился вперед мистер Гарган.
– Да нет же, я вижу вас. Я только немного…
– Это вы проводили собеседование с мисс Кап? Той, что вы приняли на работу в прошлую пятницу?
Они заговорили быстрее.
– Я лично провожу собеседование со всеми. Без этого собеседования я никогда никого не принимаю на работу.
– Значит, вы не видите меня хорошо. Мистер Гарган убежденно откинулся назад.
Мистер Ньюмен напрягся, чтобы лучше рассмотреть его лицо. Действительно очертания рта были немного расплывчаты, но его ослеплял свет из окна…
– Ньюмен, мисс Кап не может работать у нас. Это очевидно. Наверняка, ее фамилия Капинская или еще почище этого.
– Но этого не может быть, я…
– Мне некогда спорить с вами…
– Но я не спорю, сэр, я просто не могу поверить в то, что она…
– Вы не можете увидеть это, Ньюмен. Но почему же вы не носите очки? Неожиданно тон мистера Гаргана изменился. – Я надеюсь ничего серьезного? Я не хотел никак вас…
– Да нет, у меня просто не было свободного времени. Нужно закапывать глаза и все такое. Эти процедуры выбивают из колеи на несколько дней… – Мистер Ньюмен склонил голову набок и улыбнулся, пытаясь замять свою оплошность с очками.
– Ну, так найдите время. Вы знаете, к чему это может привести. Такая сотрудница мешает работать всему отделу. Девушки полдня обсуждают ее в комнате отдыха. Вы знаете, как легко отвлечь их от работы. Нам не рекомендуется принимать на работу подобных людей.
– Да, разумеется…
Гарган наклонился ближе к мистеру Ньюмену и обворожительно улыбнулся.
– Так что такого больше не случится, правда?
– Нет. Я сегодня же ею займусь.
– Не волнуйтесь. На этот раз я сам все улажу, – удовлетворенно сказал тот и встал. – Думаю, у меня лучше получится ей все объяснить. Если сделать что-то не так, эта история может попасть в газеты или произойдет еще что-нибудь. Я сам займусь этим.
Мистер Ньюмен кивнул. Они снова были вместе как прежде – в одной команде. Чем меньше сейчас будет сказано, тем лучше. Он проникся важностью происходящего и вместо того, чтобы улыбаться от переполнявшей его радости, нахмурил брови. Возле двери мистер Гарган посмотрел на него с высоты своего роста.
– Потому что мы действительно хотим впредь избежать подобных происшествий. Вы понимаете, что я имею ввиду.
– Да, конечно. Сегодня после работы я пойду к врачу.
– Пропустите день, если нужно.
– Слишком много текущей работы. Я пойду около четырех.
– Чудесно. – Мистер Гарган открыл дверь. – Я же никак вас не обидел?
– Нет, конечно, нет, – засмеялся мистер Ньюмен.
Улыбаясь, он быстро просеменил мимо мисс Келлер и вышел из приемной. После того как дверь за ним закрылась, ощущение братства возникшее во время разговора с мистером Гарганом улетучилось, потом исчезла улыбка. Он тихо прошел в свою кабину. Долгое время он сидел, уставившись перед собой. Работать не было никакой возможности. В конце концов, он пошевелился, поднес часы к самому носу и внимательно рассмотрел их. Осталось всего семь часов. Часы выскользнули из руки и упали на стол. Он подхватил их, приложил к уху, а потом осмотрел стекло, которое запотело от его дыхания и стало скользким.