Однако вскоре доктор Брэнд стал дотошно расспрашивать пациентов о тех действиях, которые могли привести к повреждению тканей. Однажды он с ужасом увидел, как больной проказой сунул руку прямиком в раскаленные угли, чтобы вытащить печеную картофелину. Брэнд знал: ему предстоит лечить язвы и болячки на руках этого индуса, и причиной поражения рук будут ожоги, а не проказа. Этот крестьянин, не способный чувствовать боль, не моргнув глазом, позволил пламени оставить на руках страшные ожоги.
Тогда–то доктор Брэнд и начал внимательно следить за своими пациентами. Каким образом они наносили себе увечья? Однажды он увидел мужчину: тот вскапывал грядки, не обращая внимания на струившуюся по руке кровь. Брэнд осмотрел лопату. Из ее черенка, в том месте, где лежала рука крестьянина, торчал гвоздь. Другие пациенты могли голой рукой погасить фитиль лампы или спокойно пройтись босиком по битым стеклам. Наблюдая за ними, Брэнд понял: проказа вызывает главным образом потерю чувствительности тканей и является лишь косвенной причиной их инфицирования. Это было революционное открытие. Однако, чтобы опровергнуть распространенные медицинские стереотипы, доктору Брэнду нужно было собрать дополнительные данные.
Как–то раз доктор Брэнд отправился на маленький склад, находившийся позади больницы. Он попытался открыть дверь, но ржавый замок не поддавался. В эту минуту мимо проходил один из самых юных его пациентов — тщедушный мальчонка лет десяти. Брэнд любил его за добродушный нрав и дружелюбие.
«Господин доктор, позвольте мне», — сказал мальчик, ухватил ключ и резким движением руки повернул его в замке. Брэнд онемел от изумления. Как этот хилый подросток, едва ли ему по пояс, смог проявить такую силу?
И тут врач заметил предательскую каплю крови, которая и привела его к разгадке. Брэнд осмотрел указательный палец мальчика: на нем зияла глубокая, до кости рана — кожа висела, обнажив сухожилия и сустав. Вот какой ценой дался поворот ключа! А парнишка ничего и не заметил! Для него это ощущение ничем не отличалось от других — покрутить пальцами монетку в кармане или поднять с земли камушек.
После этого случая Брэнд удвоил усилия. Он спешил обосновать гипотезу о том, что проказа является лишь косвенной причиной поражения тканей. Каждый день он осматривал пальцы пациентов и требовал объяснений для каждого волдыря или пореза. Он понял: прокаженные подвергались постоянной опасности из–за своей невосприимчивости к боли.
Очень показательны были травмы ног. Если больной подворачивал ногу, он тут же приноравливался к неудобству и шел дальше, подволакивая конечность. Нет боли — значит, нет и сигнала о том, что лодыжке требуется повышенное внимание и не следует подвергать ее нагрузке. Таким образом, любая небольшая травма приводила к более серьезному повреждению ноги.
Самые непонятные случаи происходили по ночам. Как исчезали части пальцев на руках и ногах, пока пациент спал? Разгадка оказалась весьма печальной: в палаты, окна в которых были всегда открыты, пробирались крысы и отгрызали пальцы мирно спящим людям. Лишь наутро больные замечали «недостачу» и докладывали об этом доктору. В результате появилось строгое правило: каждый пациент, выписывающийся из больницы, обязан был взять с собой кота, который охранял бы его по ночам.
Слушая жуткие истории доктора Брэнда, я понял, почему он с такой убежденностью говорит: «Благодарение Богу за боль!» Для него боль — драгоценный Божий дар, который он всем сердцем желал бы разделить с теми пятнадцатью миллионами человек в мире, которые страдают от проказы.
Проработав двадцать лет в Индии, доктор Брэнд перебрался в научный центр по изучению болезни Гансена (так в медицине называется проказа), расположенный в Карвилле, штат Луизиана, где и продолжил свои исследования.
Там я и встретился с доктором Брэндом впервые. Наше знакомство навсегда изменило мое отношение к боли. Больница находится в безлюдной местности, поскольку люди до сих пор предвзято относятся к проказе. Карвилль был построен в 1890–е годы на месте заброшенной плантации на болотистых берегах Миссисипи, и добраться до него непросто. (Кстати, эта земля была куплена под предлогом строительства страусиной фермы, чтобы не вызывать протеста со стороны соседей.)
Территория лечебницы для прокаженных составляет около ста пятидесяти гектаров. Здесь есть не только корпуса, оснащенные современным оборудованием, но и поле для игры в гольф, и пруд, в котором много рыбы. Колючая проволока вокруг лепрозория давно снята. Сюда свободно приезжают посетители, трижды в день для них проводят экскурсии.
Приятная обстановка, прекрасный медицинский уход, бесплатное обеспечение новейшими препаратами — на первый взгляд жителям этой тенистой плантации можно только позавидовать. Сегодня медицина научилась контролировать течение болезни и в большинстве случаев купировать ее на ранних стадиях. Однако, как я быстро понял, один страшный симптом болезни остается. Речь идет о потере болевой чувствительности.
Посещение Карвилля
Я приехал в клинику для больных проказой. Два физиотерапевта, медсестра и доктор Брэнд расположились полукругом перед экраном монитора. Им предстоит обследовать трех пациентов.
Вот появился первый из них — гаваец средних лет по имени Лу (имя изменено). Я обратил внимание, что внешние признаки проказы у Лу проявляются сильнее, чем у остальных пациентов центра. Он попал в Карвилль на продвинутой стадии болезни. Брови и ресницы у него выпали, из–за чего лицо кажется неестественно голым. Веки парализованы, глаза полны слез, и поэтому кажется, что Лу непрерывно плачет.
Доктор Брэнд сказал мне, что Лу — практически слепой. Он ослеп из–за того, что не чувствовал боль: крошечные клетки на поверхности глаза перестали посылать сигнал о том, что слизистая раздражена. Но ведь именно этот сигнал и заставляет веко моргать! Лу моргал гораздо реже, чем требовалось, в итоге глаза его постепенно высохли.
Задача предотвращения слепоты у больных проказой стоит в Карвилле очень остро. Несколько пациентов ухитрились повредить глаза во время… умывания: умывались чересчур горячей водой, почти кипятком.
Кроме слепоты, Лу страдает и от других последствий проказы. Ступни Лу — беспалые обрубки. Он лишился всех десяти пальцев из–за случайных повреждений и последующей инфекции. Его руки покрыты глубокими трещинами и грубыми шрамами. Но не это привело его в клинику. Главная проблема оказалась скорее психологической, нежели физической.
Лу ощущал, что дверь между ним и остальным миром постепенно закрывается. Он перестал видеть людей, утратил осязание и уже не чувствовал ни рукопожатия, ни человеческого прикосновения. Лу еще слышал, но пребывал в большой тревоге: новое лекарство, которое он начал принимать, быстро снижало слух.
Дрожащим голосом Лу поведал нам, как страстно любит играть на автохарпе — интереснейшем инструменте, напоминающем электронные гусли. Когда он наигрывает родные гавайские мелодии, его переполняют воспоминания о счастливых днях детства. Искренний христианин, Лу прославляет пением Бога, нередко аккомпанирует в церкви. При игре Лу приходится прикреплять медиатор к тому участку большого пальца руки, который частично сохранил чувствительность. Так он ощущает вибрацию струн и регулирует силу щипка.
Но все же его палец недостаточно чувствителен, чтобы ощутить, когда давление становится опасным. Лу часами упражняется в игре на автохарпе, и на пальце образовалась мозоль, а потом открылась язва. Раньше Лу боялся обратиться в клинику, теперь же врачи стали его последней надеждой. «Может быть, вы поможете мне? Я могу играть на автохарпе, не повреждая пальца?» — его голос с сильным акцентом звучал умоляюще.
Врачи и физиотерапевты всматривались в экран монитора, на котором виднелось тепловое изображение руки Лу: прибор определял температурные зоны и выводил их на экран в виде яркоокрашенных областей.