- А вот этим нам надо заняться прямо сейчас. - Предложила инициатор убийства и все поползли пробовать свои силы.
Бабушка рассказывала, с каким трудом, трижды они поднимали чугунную арфу прежде чем смогли её закрепить так, чтобы падая она упала входящему точно на темя. А утром, как только Берзин ушел, она разбудила его ещё спящую дочку и передала просьбу профессора, а потом протиснулась в узкую щель над заряженной дверью и приготовилась со всеми вместе ждать.
Толстая дочка Берзина ворвалась без стука почти следом и сразу нашла свою смерть. Нет, удар не пришелся ей точно по голове. Рама сломала ей ключицу, плечо и опрокинула на пол. Но профессор и второй мужчина, имени которого бабушка не помнит, стояли с ножами на готове и быстро перерезали её горло и мучения. Потом они поднялись к ней в квартиру, взяли по два полена и в дальней комнате разожгли буржуйку. Еврейка была хоть и молоденькой, но умной. Она не давала им много мяса. Сначала совсем чуть чуть и только к концу второго дня позволила есть сколько им влезет. Бабушка рассказавала, что более вкусного мяса она никогда в жизни не едала и это острой зарубкой осталось в моей памяти. Уже тогда я решил, что неприменно, во что бы то ни стало, но съем полную девушку. Я и на Ленке - то женился из этого расчета. Планировал, что когда - нибудь оставшись одни в каком нибудь домике я обязательно её съем. Но наверное я неосторожно себя с ней вел, а может быть заранее сболтнул что - то лишнее, не знаю, но она стала меня бояться, по ночам закрываться на ключ в другой комнате, а три года назад вообще потребовала развода. Мне не оставалось ничего другого как с этим согласиться, потому как я боялся, что на суде она может поделиться своими подозрениями в отношении меня, а то и вовсе напишет заявление.
Когда позавчера, после вашей совместной прогулки, она вне себя примчалась ко мне и начала совать в нос мундштук, который я там потерял, я понял, что она сама себе подписывает приговор, а кроме того сбывается моя давнишняя мечта и я наконец - то смогу её попробовать. Сладко ей улыбаясь, с отточенным как бритва ножом я зашел к ней за спину. Чик и все готово. Ленка булькнула кровью и сразу же умерла. Не торопясь я помыл полы, а поздним вечером, когда дачники улеглись спать, отвез её сюда. Ну а остальное вы знаете сами.
- Зачем ты приехал сюда сегодня?
- Во - первых чтобы отрезать у неё голову, а во - вторых, чтобы заманить вас сюда - Предельно откровенно ответил шизофреник.
- Значит смерть Елены тобой намечалась давно?
- Выходит что так.
- Тогда объясни, зачем ты убил Савину Веронику? Если у тебя была идея фикс сожрать свою бабу, то причем здесь семнадцатилетняя школьница? Темнишь ты что - то, скрипач. Уже заранее, на всякий случай, хочешь зарекомендовать себя сумасшедшим.
- А кто вам сказал, что я сумасшедший? Я себя таковым не считаю и ни на какие снисхождения не надеюсь. Впрочем они мне и не нужны, потому, что вряд ли кто может разглядеть во мне злодея. Я интеллегентный человек и отличный музыкант. На работе заркомендовал себя только с хорошей стороны. Так что, как видете о снисхождениях говорить рано. Я вне подозрений. Никто ничего не видел, никто ничего не знает, а вы отсюда живыми никогда не выберетесь.
- Что же, хозяин барин. - Грустно согласился я. - Только мне не понятен один момент. Если сможешь, проясни его ещё до нашей смерти.
- С удовольствием.
- Если ты зациклился на канибализме, то в моем понимании, ты должен был строго придерживаться и следовать своих принципов, иначе вся твоя история про ленинградскую бабушку выглядет смешно. Я прав?
- Вы абсолютно правы, но я и придерживался принципов.
- Тогда зачем ты всю ночь насиловал Веронику, а убил только под утро Вспомнив видения Толстухи, на всякий случай спросил я.
- Откуда вам это известно? - Как - то стыдливо и застенчиво спросил он.
- Мне многое про тебя известно. - Понимая что попал, многозначительно ответил я. - Известно, что после каждого акта насилия ты втирал ей в уши всякую поэтическую чушь, а потом стал отрезать у неё голову, даже предварительно её не умертвив. Ты не маньяк - шизофреник, Столетов, ты элементарный убийца - садист. И даже в нашем псевдо - гуманном законодательстве, лично для тебя сделают исключение и назначат высшую меру как она есть, то бишь смертную казнь.
- Вы не понимаете. Да вам не понять меня никогда. Она, эта девушка, была прекрасна, и она могла принадлежать только мне. В ту ночь я понял, что она преднназначена для меня. Я был волен распоряжаться её душой, её судьбой и её телом. И я распорядился так как счел нужным. Вы ничего не понимаете. Она встретила свою смерть легко и радостно, так как было уготовано самой судьбой.
- Красиво говоришь, паскуда. - Прижимая к себе дрожжащую Милку выругался я. - Но только опять у тебя, козла, не клеется. Если рок и судьба, если знамение, зачем же тогда ты сожрал её руки и ляжки?
- Вам этого не понять... Я... Что это?...Нет, недо! - Вдруг заорал Столетов.
- Что это? - Я так и не понял, потому что стальная броня люка с грохотом поставила на нашем диалоге точку.
Вот теперь стало по настоящему темно. И если бы не слабеющий луч фонарика, то можно было подумать, что мы с Милкой провалились в тартарары. То ли от страха, то ли от холода, но её плечо упираясь мне в ребра стучали отбойным молотком.
- Прекрати вибрировать, овца! Не все ещё потеряно.
- Неужели ты ел её мясо? - Как будто теперь это что - то значило с тревогой спросила она. - Ты её ел? Нет, ты ответь, ты её ел?
- Перестань дурить. - Зло и сурово отозвался я. - Ты же знаешь, что после первой я не закусываю. У тебя что, более серьезной темы для размышлений нет?
- О каких размышлениях ты говоришь? Костя! Мы пропали? Здесь можно сойти с ума.
- Можно. Если постоянно об этом думать, а если повернуть свои мозги к более актуальному вопросу, то никакое сумасшествие нам не грозит.
Лучше соображай как нам отсюда выбраться, если глубина десять метров, а наверх ведет ненадежная ржавая лестница, которая падает отвесно и если в конце этого пути выход нам преграждает восьмидесятимиллиметровая плита, вес которой не менее двухсот килограммов.
- Я уже ничего не знаю. - Вдруг разревелась она. - Понимаешь Кот-Ничего Ты только подумай - есть человечесое мясо! Что может быть гнуснее.
- Не есть его вовсе. - Чисто автоматически ответил я чувствуя как горло подпирает тошнота. - Милка, нас обязательно отсюда вытащат, ты только не хнычь, мы с тобой ещё не в таких переделках бывали.
- Кто? Кто нас отсюда вытащит? Смотри правде в глаза!
- Вытащат. - Неуверенно ответил я и как будто в подтверждении моих слов заскрежетал люк и насмешливый голос Никитина спросил.
- Ну как вы там? Долго еше сидеть собираетесь?
- Олежка!!! - Взвыла от радости Милка.
- Ну вот, а я что говорил, уже Олежка. - Карабкаясь следом за ней ворчал я.
Прикованный к ржавому швеллеру Столетов светло и радостно смотрел в небо. Видимо он твердо решил выдавать себя за идиота. А может так оно и было на самом деле. Черт его знает. Психиатрия разберется. Никитин сидел на корточках и старательно курил. И смотрел он не на солнце, а на милкины ноги, что мне жутко не понравилось, но на этот раз я его прощал.
- И давно ты нас пасешь? - Присаживаясь рядом закурил я.
- От самой остановки. - Нехотя ответил он.
- Случайно или сознательно опасаясь за нашу жизнь?
- А Бог его знает. В отношении этого типа смутные шевеления в моей душе возникли давно, но и только. Не было никаких фактов и улик. Одно сплошное наитие. Вы мне в этом плане здорово помогли. Что у него внизу? Наверное целый мясокомбинат?
- А ты спустись да посмотри, мало не покажется. Он здорово сопротивлялся?
- Нет, не сделал даже движения. Как будто готовился к нашей встрече. Сволочь!
- Он наверное больной. Значит больная сволочь. Ну ладно, надо ехать.
КОНЕЦ
Петров М Г
г.ТОЛЬЯТТИ
июнь - июль 1999г