Настасья Кириловна. Ничего, возьми, право, возьми, я ему сама после скажу. Из кармана-то у тебя совестно уж будет взять. (Сует ему папиросницу в карман.)
Ваничка. Ну, маменька, смотрите, как он рассердится да браниться начнет.
Настасья Кириловна. Вот пустяки: этакой благородный человек рассердится! Еще очень будет рад, что по-родственному без церемонии позаимствовались.
Ваничка. Ну, ладно, маменька, я все на вас сворочу: прямо скажу, что это вы подтибрили.
Настасья Кириловна. Ну, хорошо, говори на меня, что с меня, старухи, взять. (Осматривая комнату.) Чего бы у него еще попросить? Право, уж и не знаю… Разве вот шапку тебе бобровую. Помнишь, ты у меня еще все просил.
Ваничка. Ну, уж это дудки-с!.. Эта вещь дорогая, – рублев пятьдесят стоит. (Надевает шапку, сворачивает ее набок и смотрится в зеркало.) А ведь славно, маменька, точно какой турка.
Явление VI
Те же и Дурнопечин.
Настасья Кириловна (всплеснув руками). Ах, дядюшка!.. (Бросается обнимать Дурнопечина.) Ваничка, обнимай дедушку!
Ваничка быстро снимает шадку и тоже обнимает его.
Батюшко!.. Милой вы мой! Красавец вы мой, бесценный! Вас ли я вижу, ненаглядный вы мой!.. Ваничка, поди, поцелуй у дединьки ручку!
Ваничка хочет поцеловать, но Дурнопечин не дает ему руки.
Дурнопечин.. Полноте, не надобно, мой милый. (Едва приходя в себя от всех этих объятий и выходя на авансцену.) А я вас сначала и не узнал.
Настасья Кириловна (следуя за ним). Мудрено ли, кровный мой! Десять лет ведь не видались. (Показывая на сына.) Позвольте, дядюшка, Ваничку моего вам представить – старший сын мой, дядюшка.
Ваничка (расшаркиваясь перед Дурнопечиным). Я вас, дедушка, вовсе не таким воображал.
Дурнопечин (более погруженный сам в себя). А каким же?
Ваничка. Да я думал, что вы сусами-с!
Настасья Кириловна (перебивая сына). Он, по нашим-то словам, дядюшка, вас воображал этаким молодцом, каким прежде вы были.
Дурнопечин. Стало быть, я очень переменился?
Настасья Кириловна. Ах, дядюшка, узнать нельзя. Вот как бы, кажется, на дороге встретились да наплевали в глаза, так и тут бы не признала.
Дурнопечин (грустным голосом). Все болен, Настасья Кириловна.
Ваничка. Вы бы, дедушка, верхом катались… Вон у папеньки только от этого и проходит.
Настасья Кириловна (перебивая его). Что это, Ваничка, ты про папеньку говоришь, у него уж болезнь известная – геморрой, от которой моционом лечатся. А дядюшка, как я вижу, так весь расстроен.
Дурнопечин (еще более грустным голосом). Именно весь расстроен, не об лечении надобно думать, а о другом.
Настасья Кириловна (тоже грустно). Что это; дядюшка… Конечно, болезнь, видно, большая, однако, мой бесценный, почему же и не пользоваться: вот бы вы попробовали каждое утро огуречный рассол пить или можжушной квас! Одна моя знакомая так от водяной этим вылечилась, да и водяная-то с ней от пьянства приключилась, доктора сказали, что просто неизлечима.
Дурнопечин. Вздор какой!.. Поможет мне огуречный рассол.
Ваничка. Вы, должно быть, дедушка, в самом деле этакой больной, все только про болезнь говорите.
Дурнопечин. Не удивляйся, братец! Может быть, и сам будешь такой же хилой, как я…
Настасья Кириловна. Но что такое с вами, отец мой? Скажите на милость.
Дурнопечин (с горькой улыбкой). Что такое со мной? Видишь, ничего!
Настасья Кириловна. Да вы уж очень, дяденька, в отчаянье-то приходите. Если даже вы и дурно себя чувствуете, добрые дела по крайней мере старайтесь делать; это, дяденька, лучше всяких докторов помогает! Вот вы приехали сюда, не забудьте-ко ваших родных, которые вас истинно любят и уважают, так поверьте, что сейчас же все пройдет! (Переминаясь.) Вот бы я, дяденька, с пребольшой моей просьбицей к вам; знаете, я думаю, отец мой, наше состояние! семейство большое, а воспитывать нечем! Ваничку теперь, по несчастию, выключили из гимназии, за непонятие в науках. Надобно бы в службу определить, а одеть не на что!.. Вот нынче пальты все носят, а у него ничего нет! Не пожалуете ли ему, отец мой, вон это серое пальтишко?., У вас оно, я думаю, валяется, а он бы в нем по праздникам нащеголялся. Ваничка, друг мой, проси дедушку, что это ты какой застенчивый!