Пока мы, правые, проигрываем интеллектуальную борьбу, пора интеллигенции избавиться от идеологической катаракты. Как проницательный читатель сам подумал, далеко не все интеллигенты, среди которых выдающиеся ученые, – пламенные леваки.[58] Инженеры – компьютерщики – биологи – агрономы – врачи – учители, придерживаясь взглядов, отличных от моих, движут человечество вперед.[59] Жизнь многообразна – не соскучишься.
Чем живет интеллигенция России? Вроде бы она поправее западной: сказывается опыт жизни под социализмом.[60] То же относится и к эмигрантам – и в США, и в Израиле они в основном на правом фланге.
Закончу раздел замечанием об экономической науке – economics, к которой и сам, аз грешный, отношусь. Сперва хвастану – заключительный раздел книги Уровень назвал «Бессилие экономической науки». Внятная ее импотентность подтвердилась во время кризиса 2008–9. Смекаю, неудачи происходят преимущественно оттого, что наши построения исходят из рациональности экономики, а она, не будучи разумной, непознаваема – непредсказуема. Бают – б. советские экономисты не преуспели, шествуя вне общемирового развития economics. Так ведь и среди западных экономистов полно левых. А о результатах – слава моим б. коллегам, внесшим неоцененный вклад в крушение советского социализма!
§ III. Критерий
Октябрь 1917, внучка декабриста:
– Что там на улице?
– Революция, барышня.
– Это прекрасно, дедушка тоже был революционером. А чего они хотят?
– Чтобы не было богатых.
– Странно. Мой дедушка хотел, чтобы не было бедных.
Вилка Юма: «Или наши действия предопределены и мы не ответственны за них, или же они результат случайного процесса и мы за них не ответственны».
Для любого сравнения необходим критерий – показатель, измеряющий цель. Попросту говоря, что хорошо, а что плохо. Оставляя в стороне вопрос о смысле жизни, история человеков наполнена неустанной борьбой за рост потребления.[61] Казалось бы, все сводится (не забудьте, я – экономист) к удовлетворению (материальных) потребностей. Казалось бы, но немедленно возникает множество закавык, да и к опрощению призывают.[62] Одна из проблем – где духовные потребности? Критиковали и принцип утилитаризма Еремея Бентама – морально то, что приносит наибольшее счастье наибольшему числу людей.[63] Возражения элементарны. Нет способа свести воедино материальные – духовные потребности, хотя там, где материальные нужды удовлетворены, с духовными легче, а большинство населения – рабочие – крестьяне – инженеры по технике безопасности – фокусируется на материальных благах.
Измерение (измерять надо!) уровня жизни – проблема.[64] К сожалению, определение не общепринято и не виден способ установить – рассчитывать показатель.[65] Практически оперируют денежным доходом; эрзац неубедителен, доход (и его нелегко исчислить!) не равен потреблению. Кое-как исчисляют доход в среднем, но не резон игнорировать распределение по группам населения.
Простейший способ приумножить производство и, следовательно, потребление – увеличить затраты труда: продлить рабочий день и/или повысить его интенсивность. Так, беспрецедентный подъем уровня жизни американцев в ХХ в. связан, в частности, с тем, что женщины пошли работать.[66] Сокращение рабочего дня тоже может представлять собой критерий.[67] Восьмичасовый рабочий день, достигнутый после Первой мировой войны, – из ключевых успехов вековой борьбы за повышение жизненного уровня. Против сокращения продолжительности труда не возразишь: в конце концов, если и есть «цель» (смысл) нашего существования, вряд ли именно в работе. Увы, возникла проблема, чем – как занять свободное время. Кроме того, непонятно, какой труд: рутинный – тяжелый – конторский и т. п.?
Не обязательно речь об увеличении (росте) потребления, тот же избыток дешевой пищи – не благо, как и рост медицинских расходов.[68] Считается, что прибыль не учитывает важные аспекты (главным образом, гуманистические). Частично верно, первейший пример как раз медицина, где прибыль не отражает нашу цель (делать здоровым, не увеличивая масштаб лечения). Помимо прочего, нужно помнить о счастии, а его не измеришь. Определяющий фактор счастья (по-моему!) – насколько люди свободны в выборе, как жить свою жизнь.[69] Но ценность свободы (в том числе, от тщеславия) относительна, иным она в тягость. Увы, иной критерий не виден.
58
Эйнштейн горой стоял за личную независимость и свободу, порицал советский режим. И дружил с социалистами (в том числе с Норманом Томасом), отдавал предпочтение плановой экономике, разделял иллюзии, что «образование, в добавление к врожденным способностям человека, разовьет в нем чувство ответственности за других» (Isaacson.
59
Информация к размышлению: М. Ботвинник умер в 1995 верующим коммунистом, а Г. Каспаров – «наш человек», вполне правый.
60
О российской интеллигенции XIX в. и противостоянии левых – правых см.: Берлин, «Отцы». Поразительный факт – российская интеллигенция была против большевиков, а немецкая, за редкими исключениями, пошла за нацистами.
61
Вопрос о смысле жизни философски «незаконен… только после Галилея было осознано, что любой произвольно поставленный Природе вопрос – «философский?» – должен иметь возможность быть в принципе проверен простым наблюдением или специально поставленным экспериментом» (А. Ансельм.
62
Не все хотят обогащения. В США есть такое малолюдное движение. Антисфен (учитель хрестоматийного Диогена): «Как прекрасно, что вокруг столько вещей, без которых можно обойтись».
63
Имеются всякие критерии, в том числе подготовка к «жизни после». Буддисты (70 % китайцев) верят, что после жизни (после «перевоплощения») есть и бедные, и богатые.
Надо полагать, Джозеф Пристли первый заявил в 1768, что счастье наибольшего числа граждан есть стандарт, по которому можно судить о правительстве. Бентам уточнил: «наибольшее счастье».
64
В
Помимо всякого, я там разъяснил неудачность термина «стандарт жизни» (применяется и в
65
Индекс ООН суммирует уровни потребления – образования – медицинского обслуживания и состояние экологии. Веса произвольные, так что брать показатель всерьез не приходится.
66
Не все. В США так называемые «футбольные (хоккейные) мамы» возят детей на тренировки – матчи.
67
B. Russell в
68
Удобство – есть телефон. Изобилие – когда два. Роскошь – когда три. Блаженство – когда ни одного.
69
Джон Стюарт Миль считал широту выбора коренным признаком свободы. Великий Инквизитор: люди страшатся свободы выбора, от которого их освобождает и делает счастливыми Церковь.